Украина и белое движение

Сергей ВОЛКОВ, историк. В свете последних событий в Украине, возможно, нелишне будет вспомнить обстоятельства возникновения украинской "самостийности" и ее взаимоотношения с силами, отстаивавшими единство России. До Первой мировой войны вопрос об украинском сепаратизме не стоял, тем более не было ни малейших проявлений такого рода среди населения Малороссии (даже в 1918 году германские представители доносили, что несмотря на соответствующую пропаганду, не удается искоренить из его сознания убеждение о принадлежности России). Очагом "самостийности" со второй половины XIX века были украинские земли, находящиеся под властью Австрии, — Галиция (да и то лишь воспитанная австрийцами ее интеллигенция, масса же населения всегда тяготела к России).

С началом войны в Вене под эгидой австрийского Генштаба был создан "Союз визволення України", целью которого был отрыв Украины от России и после объединения ее с Галицией создание автономного образования в составе Австро-Венгрии. Но пропаганда его в российской армии никакого успеха не имела, и ни одного инцидента на этой почве до 1917-го в армии не было.

Следует заметить, что образовавшаяся в Киеве после февральских событий так называемая Центральная Рада была учреждением вполне самочинным, образованным явочным порядком "депутатами" от новосозданных на революционной волне групп, кружков и мелких организаций, объявивших себя партиями, и население Украины ни в малейшей степени не представляла (никаких выборов в нее не было; на выборах же в органы городского самоуправления летом 1917 года "сознательные украинцы" полностью провалились, не получив ни одного места; общероссийские партии получили 870 мест, федералисты — 128).

Создание же украинских "вооруженных сил" носило и вовсе характер скверного анекдота: собравшаяся в Киеве толпа дезертиров устроили митинг, на котором, дабы избежать отправки на фронт, потребовали признать себя "Первым украинским полком", с чем Рада и согласилась. Понятно, что эта карикатурная "власть" и последующие события могли стать возможными только в условиях вакуума власти в результате тотального развала российского государственного организма в те месяцы.

По своему политическому облику Рада и созданное ею летом 1917 года "правительство" (так называемый Генеральный секретариат) были крайне левыми (в основном социалистами-революционерами и социал-демократами), что и обусловило их поведение во время гражданской войны. В этом смысле разница между ними и большевиками была крайне невелика, и вопрос стоял лишь о "месте под солнцем". После большевистского переворота "радовцы" некоторое время пытались даже соперничать с большевиками в роли организатора "социалистического правительства для всей России". Но большевиками было создано параллельное "украинское правительство" в Харькове, и в конце декабря в Украине образовались два правительства, обвинявших друг друга в "контрреволюционности".

Однако большевики, в отличие от опереточных войск Рады, опирались на реальную силу Красной гвардии. В декабре 1917 года Симон Петлюра, чтобы держать в руках, по крайней мере, Киев, даже обратился за содействием к Виктору Шульгину для привлечения русских офицеров в украинские части, изъявляя намерение порвать с большевистскими тенденциями Владимира Винниченко и австрофильскими Михаила Грушевского и утверждая, что "имеет только двух врагов — немцев и большевиков и только одного друга — Россию". Но соглашение не состоялось, да и было поздно: к середине января 1918 года подвластная Раде территория ограничивалась Киевом, небольшой территорией к северо-западу от него и несколькими уездами Полтавской и Черниговской губерний.

Единственным выходом для Рады было заключить соглашение с немцами (которые 12 января признали право за ее делегацией вести переговоры самостоятельно, отдельно от большевиков), но так как Германия формально не могла заключать договор с государством, которое еще само себя не провозгласило независимым, то 22 января "самостийность" в пожарном порядке и была провозглашена — 39 украинских марксистов (члены Малой Рады) учредили "Украинскую Народную Республику".

Через три дня Рада была выброшена из Киева подошедшими большевиками, но сами "самостийныки" пострадали мало. Удар большевиков обрушился на находившихся в городе русских офицеров, которых было перебито около 5 тыс. человек.

1 марта большевики были изгнаны немцами, с которыми вернулась и Рада. Ею брезговали не только противники немцев (французский консул считал, что "в ней нет ничего, кроме банды фанатиков без всякого влияния, которая разрушает край в интересах Германии"), но и представитель австрийского командования доносил в Вену: "Все они находятся в опьянении своими социалистическими фантазиями, а потому считать их людьми трезвого ума и здравой памяти не приходится. Население относится к ним даже не враждебно, а иронически-презрительно".

Естественно, что с еще большим отвращением относились к "самостийныкам" участники зарождавшегося белого движения. Полковник Михаил Дроздовский, пробивавшийся со своим отрядом с Румынского фронта на Дон по югу Украины, писал в своем дневнике: "Немцы — враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим… Украинцы — к ним одно презрение как к ренегатам и разнузданным бандам".

Однако вскоре случилось так, что Украина стала если не одним из очагов, то одним из источников кадров белого движения. 30 апреля 1918 года правые круги (опирающиеся на крепких крестьян и землевладельцев) провозгласили гетманом генерал-лейтенанта Павла Скоропадского, а Раду разогнали. УНР сменилась "Украинской Державой". Ситуация в Украине для сторонников единства России коренным образом изменилась.

Гетманская власть в отличие от петлюровской не была на деле ни националистической (лишь по необходимости употребляя "самостийные" атрибуты и фразеологию), ни антироссийской. Это давало возможность даже возлагать некоторые надежды на нее и ее армию как на зародыш сил, способных со временем освободить от большевиков и восстановить всю остальную Россию. Собственно, все 64 пехотных (кроме четырех особых дивизий) и 18 кавалерийских полков представляли собой переименованные полки русской армии, три четверти которых возглавляли прежние командиры. Все должности в гетманской армии занимали русские офицеры, в абсолютном большинстве даже не украинцы по национальности. Все они оказались в гетманской армии потому, что стояли во главе соединений и частей, подвергшихся в конце 1917 года "украинизации". Для иллюстрации их настроений достаточно сказать, что примерно из 100 лиц высшего комсостава гетманской армии лишь менее четверти служили потом в украинской (петлюровской) армии, а большинство впоследствии служило в Белой армии.

В это время Украина и особенно Киев превратились в Мекку для всех, спасающихся от большевиков из Петрограда, Москвы и других местностей России. К лету 1918 года в Украине находилось не менее трети всего русского офицерства: в Киеве — до 50 тысяч, в Одессе — 20, в Харькове — 12, Екатеринославе — 8 тысяч. Как вспоминал генерал барон Петр Врангель: "Со всех сторон России пробивались теперь в Украину русские офицеры… ежеминутно рискуя жизнью, они старались достигнуть того единственного русского уголка, где надеялись поднять вновь трехцветное русское знамя".

Надо сказать, что в дальнейшем все офицеры, служившие в гетманской армии (подобно служившим у большевиков), должны были при поступлении во ВСЮР (Вооруженные силы юга России) пройти специальные реабилитационные комиссии (в чем нашло свое отражение как крайне нетерпимое отношение руководства ВСЮР к любым проявлениям сепаратизма, так и неприязненное отношение лично Деникина к Скоропадскому), что было не вполне справедливо, поскольку эти офицеры в огромном большинстве относились с сочувствием к добровольцам. И гетманская армия дала тысячи офицеров и генералов как ВСЮР, так и Северо-Западной армии генерала Николая Юденича (в частности, таких известных впоследствии генералов, как Иван Барбович, Андрей Шевченко, Игнатий Васильченко, Михаил Волховский, Петр Махров, Григорий Кислов, Василий Кирей, Данииил Ветренко, Лев Бобошко и другие).

Кроме того, Украина была очагом формирования Южной армии (монархической и прогерманской ориентации). В июле 1918 года в Киеве было образовано ее бюро (штаб), и в течение трех месяцев по всей Украине было открыто 25 вербовочных бюро, через которые отправлено в армию около 16 тысяч добровольцев, 30% которых составляли офицеры, и около 4 тысяч в Добровольческую армию. Гетман Скоропадский активно поддерживал идею создания Южной армии. Именно он передал в армию кадры 4-й пехотной дивизии (13-й Белозерский и 14-й Олонецкий полки), из которых планировалось еще весной создать Отдельную Крымскую бригаду украинской армии. Кроме того, Южной армии были переданы кадры 19-й и 20-й пехотных дивизий, почти не использованные в гетманской армии. Именно они послужили основой для 1-й и 2-й дивизий Южной армии, а в начале 1919 года 5-я дивизия и 13-й Белозерский полк 3-й дивизии организационно вошли в состав Добровольческой армии.

Независимо от Южной в Киеве рядом организаций правого толка и при непосредственном участии гетмана Скоропадского были созданы Саратовская и Астраханская армии. Этим армиям (как и Южной) на содержание из украинской казны были переданы значительные суммы. С 30 сентября 1918 года формирования всех этих армий (более 20 тысяч человек) до начала 1919 года воевали в составе Донской армии, а затем влились во ВСЮР. Еще более важное значение имела другая форма организации русского офицерства в Украине — создание русских добровольческих формирований. Организацией таковых в Киеве занимались генерал Иван Буйвид (формировал Особый корпус из офицеров, не желавших служить в гетманской армии) и генерал Лев Кирпичев (создававший Сводный корпус Национальной гвардии из офицеров военного времени, находящихся в Украине, которым было отказано во вступлении в гетманскую армию). Офицерские дружины, фактически выполнявшие функции самообороны, впоследствии стали единственной силой, которая могла противодействовать Петлюре и оказывать ему сопротивление.

Между тем бывшие деятели Центральной Рады обратились за помощью к "социально близким" большевикам, установив контакт с советской миссией, прибывшей в Киев для переговоров, и в обмен на помощь готовящемуся против гетмана восстанию обещали легализацию большевистских организаций в Украине, причем Винниченко соглашался даже на установление советской власти при условии принятия его планов украинизации и "диктатуры украинского языка".

Восстание это началось 14 ноября в Белой Церкви, причем "универсал", обнародованный по этому поводу петлюровской Директорией и призывавший бороться против "царского наймита", был выдержан в чисто большевистском духе: "В этот великий час, когда во всем мире падают царские троны, когда на всем свете крестьяне и рабочие стали господами, разве мы позволим себе служить людям, которые хотят продавать Украину бывшим царским министрам и господствующему классу, которые собрались в контрреволюционное логово на Дону?"

Гетман в последний момент откровенно занял пророссийскую позицию, выпустив 14 ноября грамоту о федерации Украины с Россией, и пытался войти в связь с командованием Добровольческой армии, но было уже поздно. Как бы там ни было, когда немцы отказали гетману в поддержке, петлюровцам, сжимавшим кольцо вокруг Киева, как и в других местах Украины, противостояли только русские офицерские отряды, членов которых часто ждала трагическая судьба (после взятия Киева было истреблено несколько сотен офицеров).

Но вскоре "сознательным украинцам" пришлось убедиться, что абсолютное большинство сил, поддержавших антигетманское восстание, были на самом деле не пропетлюровскими, а пробольшевистскими. В выборе между англо-французами (начавшими высаживаться на юге) и большевиками большинство Директории склонялось на сторону последних и готово было принять большевистскую программу при условии, что власть останется у них, а не перейдет к "конкуренту" — харьковскому правительству, под властью которого к концу января 1919 года была уже почти вся Украина (на протесты Директории Москва отвечала, что войну ведет не она, а украинское советское правительство). 2 февраля, всего через 45 дней, петлюровцам вновь пришлось бежать из Киева: сначала в Винницу, затем в Проскуров и Ровно.

Между тем в Галиции также образовалось украинское правительство, создавшее свою армию, которой пришлось вступить в борьбу с поляками, вознамерившимися вернуть Польшу "от можа до можа". В конце апреля Петлюра бежал из Ровно в Галицию, но так как в мае поляки повели в этом районе наступление против галичан, ему с правительством и армией пришлось бежать дальше, вдоль старой русско-австрийской границы, здесь он оказался зажатым между большевиками и поляками, пока летом 1919 года ему не удалось закрепиться на небольшой территории с городами Волочиск и Каменец-Подольский. Однако положение УНР оставалось крайне шатким.

В это время Галицкая армия под давлением поляков была вынуждена отойти на территорию, занятую петлюровцами, что спасло петлюровский фронт, но заставило власти УНР в значительной мере пожертвовать "левизной", так как галичане социалистических поползновений Директории отнюдь не одобряли.

Летом 1919 года в Украине развернулось наступление вооруженных сил на юге России против большевиков, что заставило последних бросить все силы против Деникина, оголив правобережную Украину, и объединенные галицийско-петлюровские силы в начале августа перешли в наступление на Киев (в основном галичане), Волынь и Одессу.

Украина (особенно города, где население почти поголовно было привержено идее государственного единства) дала белым массу добровольцев (впоследствии украинские деятели в эмиграции подсчитали, что 75% Белой армии на юге составляли "несознательные" украинцы). Но теперь вопрос о взаимоотношениях белого движения с "самостийныками" приобрел предельную остроту, поскольку впервые они оказались в непосредственном соприкосновении. И разрешился он так, как только и мог разрешиться, учитывая сущность петлюровской власти.

Любопытно, что, несмотря на то, что до войны Галиция была рассадником "украинства", теперь именно Галицкая армия и правительство, адекватно оценивая ситуацию, стояли за сотрудничество с Деникиным, сумев поступиться русофобством после того как культивировавшая его среди галицийской интеллигенции Австрия пала. В то время как петлюровские социалисты, напротив, люто ненавидели белых.

В это время польские войска вышли на линию Двинск—Бобруйск—Каменец-Подольский, а с юга к Каменцу и Киеву подходили добровольцы. Когда 30 августа к Киеву одновременно подошли с юго-востока Добровольческая, а с запада Галицкая армия и части УНР, то последним пришлось уступить Киев добровольцам, а петлюровцы, пытавшиеся сорвать русский флаг, были с позором выгнаны из города.

Через день после этого было заключено перемирие между Петлюрой и поляками и начаты переговоры о союзе ценой уступки петлюровцами Польше Восточной Галиции и большей части Волыни (Ковель, Владимир-Волынский, Луцк, Дубно, Ровно и др.). Вскоре же было достигнуто негласное соглашение между поляками и большевиками, по которому большевики приостанавливали действия на фронте Двинск—Полоцк, а поляки обязывались не предпринимать наступления на фронте Киев—Чернигов (что и было выполнено, позволив большевикам бросить все силы против ВСЮР).

Петлюровцы после киевского инцидента организовали ряд провокаций против добровольцев, в том числе разоружив в середине сентября белый отряд на станции Вирзула, в ответ на что Деникин приказал поступать подобным образом и с ними. Вскоре Петлюра начал полномасштабные военные действия против ВСЮР, предложив большевикам заключить военный союз против Деникина. Галицкая армия после этого прервала общение с петлюровцами и в полном составе перешла под командование ВСЮР. Петлюровцы же были разбиты добровольцами и отброшены к бывшей австрийской границе.

Подобное поведение поляков и петлюровцев осенью 1919 года, означавшее, по сути, спасение советской власти от гибели, не принесло, как известно, пользы ни тем, ни другим. После крушения белого фронта в конце 1919 года петлюровцы больше не были нужны большевикам и ни на какое соглашение с ними рассчитывать больше не могли. И пока Петлюра разглагольствовал в Польше об извечной любви украинцев к полякам, омрачавшейся лишь интригами москалей, остатки его армии (4,3 тыс. человек), скрываясь от красных частей, поблуждав по юго-восточной части Правобережной Украины (так называемый "зимний поход"), вышли в Галицию, перейдя на роль младшего партнера Польши.

Развернув в конце апреля 1920 года наступление, поляки 7 мая заняли Киев, но петлюровцы, к вящему их унижению, туда не были допущены. Заключив в октябре 1920 года перемирие с большевиками, поляки совершенно проигнорировали факт существования УНР и ее армии (к тому времени достигшей 15 тыс. человек), и последняя откатилась под натиском большевиков в Галицию, где была своими союзниками разоружена и интернирована в лагерях.

Так что "украинское государство", от коего ведут свое происхождение нынешние "самостийныки", и в те годы практически никогда не существовало иначе, как только в виде вассальной территории Германии, Польши и Совдепии, а в чрезвычайно краткие (полтора-два месяца) периоды самостоятельного существования контролируемая им территория не составляла и 10% той, на которую оно претендовало.

Следует, впрочем, заметить, что некоторым видным деятелям украинской левой "самостийщины" (Грушевский, Винниченко, Всеволод Голубович и др.) все-таки удалось выступить в той роли, на которую они склонны были согласиться в 1917—1918 годах: вернувшись в СССР и покаявшись, они приняли самое деятельное участие в проводимой большевиками в 20-х — начале 30-х годов тотальной "украинизации", сполна удовлетворяя свои инстинкты. Пока с переменой курса соввласти на борьбу с "буржуазным национализмом" не оказались там, где оказались…

«Киевский ТелеграфЪ»