Россия — единственная страна, у которой в настоящее время есть будущность, которая может ждать, может обещать! Россия — явление, обратное жалкой нервности мелких европейских государств…
Ф. Ницше, «Несвоевременные размышления», 1876
Чем принципиально отличается русский этнос от других европейских в плане изначальных условий? Очевидный ответ: размерами территории. Континентальная Европа заселялась по сравнению с русскими просторами куда теснее, острова на севере Европы далеко не на всей территории были пригодны для поселения.
Так что не удивительно, что в отличие от многих этносов, живших замкнутой кровнородственной общиной, — община была у наших предков территориальной. Конечно, это не означает, что происходила значительная метисация (этот вопрос разбирался в статье «Русская кровь»), - но, тем не менее чужеземец мог достаточно свободно поселиться на землях рода и — при своем адекватном поведении — жениться и осесть. У русских мелкие внутриплеменные образования вида кланов или тейпов отсутствовали по определению. Не было надобности. Зачем ссориться из-за каких-то там природных ресурсов, если отошел за околицу — и хоть всю жизнь паши/сей, все равно место останется. Вопрос власти как самоцель тоже не важен для русского менталитета — общинный характер описан выше. Как пример: хотя князь волен был воевать со своей дружиной, когда ему заблагорассудится, ополчать город в целом могло лишь народное вече.
Таким образом, как модно сейчас выражаться, геополитический фактор обусловил отсутствие закрытости русских родов, что и обусловило легкое объединение отдельных племен — полян, древлян, вятичей, кривичей и пр. — в единый народ. Возникло, образно говоря, единство родной земли.
Н. М. Карамзин писал: «Сии люди, на войне жестокие, оставляя в греческих владениях долговременную память ужасов ее, возвращались домой с одним своим природным добродушием. Современный историк говорит, что они не знали ни лукавства, ни злости; хранили древнюю простоту нравов, неизвестную тогдашним грекам; обходились с пленными дружелюбно и назначали всегда срок для их рабства, отдавая им на волю, или выкупить себя и возвратиться в отечество, или жить с ними в свободе и братстве. Столь единогласно хвалят летописи общее гостеприимство Славян, редкое в других землях и доныне весьма обыкновенное… Славянин, выходя из дому, оставлял дверь отворенною и пищу готовую для странника. Купцы, ремесленники охотно посещали Славян, между которыми не было для них ни воров, ни разбойников».
Что же касается экспансии на другие территории, то, как уже писалось, первопроходцы не посылались государством, а наоборот — уходили от него на вольное поселение. Когда новая территория заселялась русскими в достаточной степени, на территории появлялись и государственные служащие, граница передвигалась, и цикл повторялся…
При отсутствии армии поселенцы, даже если бы хотели, не могли быть в конфликте с местным населением, и заселение было вполне мирным процессом. Сравните с испанцами в Мексике или, что ближе к современности, к заселению Америки — как там обращались с аборигенами. Славяне же с инородцами сотрудничали, меняя у них продукты своего труда и обучая полезным навыкам.
Даже те племена, которые жили в тесном контакте с великороссами, сохраняли свою культуру — насильно их никто не «русифицировал». Скажем, до сих пор существуют карелы и вепсы. Первые вообще живут в Тверской области, в центре России, где процессы ассимиляции должны быть наиболее интенсивны. Сам факт того, что они сохранились – по европейским меркам удивителен.
Огромные территории России, удаленность друг от друга населенных пунктов, разбросанность месторождений природных ископаемых, необходимость охраны границ — все это однозначно требовало сильной государственности. Уже при Ярославе Мудром территория Руси была не меньше всей Западной Европы. Кроме того, попытки завоевать Россию, не предпринимавшиеся с завидной регулярностью разве что только с Севера, требовали расширения территорий и сильного государства для самозащиты.
Такое положение вещей и привело к своеобразной черте русского характера: с одной стороны, русский человек ценит независимость от государства — да и вообще предпочитает, чтобы оно никак в его дела не вмешивалось. При этом одновременно он хочет, чтобы государство было сильным — та самая «тяга к сильной руке», которую либералы любят представлять в виде «вековой склонности русских к рабству и повиновению».
Опять же, все легко объясняется через разные менталитеты. Если для Востока государство «находится везде» и управляет всеми сторонами жизни, а для Запада оно должно прибегать по первому воплю «о нарушении прав и свобод», то на Руси оно понимается как бы отдельно, само по себе — но одновременно и неотъемлемо от себя.
Это странно звучит с точки зрения формальной логики, но легко понятно при наличии знаний по психологии бессознательного (психика вообще не обязана следовать логике — см. хотя бы стандартное «люблю и ненавижу»). Все просто: в обыденной деятельности государство не нужно. Пахать, сеять, рыбачить, охотиться — можно и без него. У него свои задачи. Вот сидел Илья Муромец на печи тридцать лет и три года — и не требовался. Государство на Руси приобретает громадное значение именно в случая форс-мажора, в экстремальной ситуации. Когда Муромец слез с печи — никому мало не показалось. «Кто с мечом к нам придет, тот в орало и получит».
Естественно, в критической ситуации не до долгих обсуждений, не до демократии и прочих развлечений спокойной жизни. На войне — воюют, исполняя приказы. Так что обвинения русских в «склонности к тоталитаризму» имеют под собой основание. Вот только обвинители опять же не понимают, что этот тоталитаризм относится только к военному времени — и не важно, объявлена война формально или нет. Скажем, индустриализация СССР — это была именно война с состоянием страны после гражданской. Не прошла бы индустриализация — не выиграли бы Великую Отечественную.
Склонность к государственности — исторически обусловленный гражданский выбор. Не будь этого, Россию как самостоятельное государство давным-давно стерли бы с политической карты мира. Важно: государственный аппарат сам по себе страну спасти не может в принципе. Для выхода из критической ситуации требуется именно поддержка народа. Петр Первый не зря призывал русских солдат сражаться «не за Петра, но за государство, Петру врученное, а за род свой, за Отечество».
В обычной же обстановке русскому весь этот тоталитаризм глубоко до лампочки. «Строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения», «Закон что дышло — никто не помнит, что это такое» и т. п. От этих поговорок типичного представителя Запада хватит инфаркт, а типичный представитель Востока сделает себе харакири, только бы не видеть эдакого варварства. Но это — их трудности. Не стоит русским перенимать чуждые обычаи только потому, что они кому-то не нравится по причине органической невозможности понять наш менталитет.
Если углубиться в философию, то можно сказать так: типичный «цивилизованный человек» может существовать и действовать только в условиях Порядка. Der Ordnung во всем. Русские же имеют дело с Хаосом. Это — совсем другой менталитет и психика; Хаос со стороны Порядка понять невозможно в принципе; а вот Порядок — это лишь один частный случай Хаоса… Сколько раз уже было в истории, когда враги русских трубят победу, по всем канонам и правилам одержанную практически с гарантией — и вдруг оказывается, что ситуация поворачивается на 180°. Из-за какой-то на первый взгляд мелочи, но примененной в нужное время и в нужном месте.
Разумеется, такое происходит не всегда — и часто именно потому, что вместо интуиции и смекалки пытаются применять der Ordnung; однако факт остается фактом.
Но не будем углубляться в метафизику, вернемся к истории.
Понятно, что Русское государство создали именно русские. Профессор Ковалевский, обозревая политическую мысль XIX-го века, писал: «Государство, известное под именем Российской империи, создано русскими славянами, потомками скифов и сармат. В его созидании работали только одни русские, — а не поляки, не грузины, не финны и др. народности России. Созидательница русского государства — русская нация, а потому эта нация по всем божеским и человеческим правам должна быть господствующей нацией, держащей в государстве власть, управление и преобладания, или державной нацией. Все остальные нации, как вошедшие уже в готовое государство, как присоединенные к нему державной нацией, должны быть ей соподчиненными. … Только тот, кто слился кровью и духом с русским народом, кто боролся в его рядах за его национальные задачи и стал потомственным пайщиком великого культурного исторического наследия, имеет неоспоримое право русского гражданского равноправия».
Кстати, ничего нового в этих мыслях нет — скажем, Пестель в своей «Русской правде» четко предлагал инородцам оставлять свою прежнюю национальность за пределами России.
Продвижение по огромной территории к естественным географическим границам при низкой плотности населения привела к способности легко уживаться с другими этносами.
«Русским был чужд дух враждебности и соперничества — именно в силу их очевидного преобладания, а также в силу имевшегося у них мощного народного корня с его московским стержнем. Этот русский «корень» был столь крепок, что переваривал и царей немецких кровей, и прибалтийское чиновничество, и татарских баскаков и мурз, и свое франкоговорящее дворянство, и украинский вариант православия». — В. М. Волынкина, «Влияние географических факторов на менталитет русской нации».
Проблема в том, что государственный инстинкт часто входит в противоречие с инстинктом национализма. Интересы государства доминировали над интересами государствообразующей нации не год и не два. В советской интернациональной России русский народ имел самый низкий уровень жизни (я уже давал ранее ссылку на статью Г. И. Литвиновой «К вопросу о национальной политике»), а в «демократической» России его уровень жизни стал еще ниже. Этот процесс находится в прямой зависимости от степени интернационализации органов власти, от степени вымывания русских из управленческого аппарата государства. Все просто: в многонациональном государстве в органах власти люди разных национальностей должны находиться в той же пропорции, в какой население делится по нациям. Русских на территории РФ более 80%. Сравните это число с процентами представителей разных национальностей в органах власти.
Выдающийся идеолог русского национализма Михаил Меньшиков писал в «Письмах к русской нации«:
«Пока не было расового перемешивания, не было и слишком острой расовой вражды. Заезжие евреи, китайцы, негры встречались как заморские звери, они вызывали всегда удивление и скорее симпатию, чем вражду. Пока держалась древняя исключительность и иноземцы считались иноземцами, они казались даже желанными гостями. За ними ухаживали, оказывали покровительство. В качестве временных, на короткий срок гостей иностранцы считались полезными: обмен товаров и идей до известной степени необходим. Расовая и экономическая вражда началась с тех пор, как возобладал либеральный принцип и когда двери между нациями распахнулись настежь. Теперь все видят, что миллионы евреев и китайцев совсем не то, что десяток или сотня заезжих людей этих рас, и 10 процентов негров не то, что 1 процент. Кроме экономической опасности, господствующие народы чувствуют просто физиологическую опасность покушения на чистоту своей расы, на плоть и кровь свою, понимая, что в особенностях крови все могущество народа». Сравните с современной ситуацией (и не только в России).
Главной ошибкой предков было то, что они меряли других по себе. С ростом границ на территория страны оказывались другие национальности, — которые весьма различались как по отношению к русским, так и по уровню развития. И попытка «подтянуть» менее развитые этносы до своего уровня, умноженная в XX-м веке Сталиным при попытках построить «советскую нацию», привела к практически катастрофе, наблюдаемой в современности. Периферийные этносы получили равные права с государствообразующим, но при этом отнюдь не взвалили на себя соответствующие обязанности.
Объединяться можно с более или менее родственными народами, и при этом — стоящими примерно на таком же уровне развития. Классический пример: аншлюс Австрии Третьим Рейхом. Но русские оказались практически в кольце очевидно некомплиментарных, а то и попросту враждебных народов — и создание действительно единой общности было изначально невозможно.
Процитирую отрывки из статьи Александра Сивова «Грузия — последствия изгнания «русских оккупантов»« (газета «Дуэль»):
«В СССР национальность определялась по стандартам, которые используются во Франции в племенном собаководстве. То есть национальность в СССР была чем-то вроде бирки, которую цепляют на ухо элитной корове. Во времена СССР только грузин мог быть директором завода в Грузии, а чтобы производство могло хоть как-то работать при глупом грузинском директоре, ему «сватали» толкового главного инженера, — русского или армянина. Говорю всё это с полным знанием дела — моя мать не вылезала с пусконаладки автоматики на закавказских пищевых производствах, это был ее регион….
Еще больше запутывает ситуацию менгрельский вопрос. Наиболее развитой, образованной и цивилизованной части Грузии (треть населения) является равнинная Менгрелия, на западе республики. Официально считается, что менгрелы — это грузины. Но два языка настолько удалены, что, как мне рассказывали сами менгрелы, «для менгрела легче выучить русский язык, чем грузинский». Как в советское время, так и сегодня и менгрельский язык и традиционный их алфавит вне закона…
Особенностью советской экономической системы было то, что при регламентированных ценах на большинство товаров, все то, что монопольно продавалось на рынке по свободным ценам, например, плохие грузинские цитрусовые и чай, удавалось сбывать по фантастическим ценам. Старшее поколение еще помнит, что представлял собой «грузинский чай» и те огромные деньги, которые имели торговцы апельсинами на сбыте своего низкокачественного товара»… Ситуация в Грузии сейчас, после «изгнания оккупантов», общеизвестна.
«Русские оккупанты» еще во времена СССР строили порты в Прибалтике, заводы в той же Грузии и так далее. Практически с нуля создавая на периферии экономику, медицину, образование и даже культуру (многие народности не имели даже письменности!), русские так и не смогли поднять их до своего уровня в культурном плане (это невозможно сделать искусственно). Вместо этого возникли устойчивые паразитические настроения.
Андрей Кочетов удачно сформулировал: «Сейчас же в «нацреспубликах» прижился еще более уродливый стереотип мышления: вы, русские, здесь уже не главные, вы вообще никто. Главные здесь мы. Но вы все равно нам должны по гроб жизни — как пострадавшим от вашего империализма и шовинизма. А посему все дивиденды и привилегии должны принадлежать только «титульной» нации. Таким образом, в сознании «титульных» этносов законсервировалась инфантильная модель поведения: желание жить свободно, но за счет «родителей». Пусть русские работают на наукоемком, либо наоборот, на непрестижном производстве, а престижные и высокооплачиваемые, но не требующие особых навыков места должны занимать только мы, «титульные». Пусть Москва решает наши проблемы — ведь мы же в России. Пусть выделяет нам деньги — их у нее много. Проблемы же самой Москвы нас не касаются. Как говорится, нам, татарам (чеченам, калмыкам, ингушам и пр). все равно. Ведь мы — национальная республика, малый, но гордый (в отличие от русских) народ. А малые народы надо защищать».
Все еще нагляднее, если посмотреть на историческое изменение ситуации. В 1960-х в Чечне жило приблизительно равное число русских и чечен — где-то по 350 тыс. чел. Однако рождаемость у чечен была раза в три выше. Бывшая крепость Грозная, в XX-м веке — город, рос и развивался благодаря русским (в том числе и за счет «помощи регионам» из Москвы). Прошло 20-25 лет и дети выросли. Большинство нынешних чеченских боевиков — это ведь как раз «продукт советского производства» 1960-70-х годов. И всем им нужны блага современной жизни. А вот русские пенсионеры им совсем не нужны. Принципиальная разница между русскими и чеченами в том, что мы, русские, обеспечивали «производство», а чечены работали — на своих детей!..
Подобная ситуация не только в Чечне, а везде, где проводилась «интернациональная политика». Прошли десятилетия «строительства коммунизма» и «развитого социализма». Строители стали пенсионерами.
«Безусловным приоритетом в глазах типичного представителя русского супер-этноса периода расцвета СССР являлось не узконациональное (русское) благо и узконациональная же безопасность, а благо и безопасность большой Родины, и более того — всей социалистической системы. И русский человек мог, не щадя себя, и в ущерб себе, работать на благо и безопасность, скажем, «братского» кубинского народа, или — какого угодно еще, не говоря уж о «братских народах СССР», потому что для него не имело значения, кто именно будет пользоваться результатом его труда. Главное — то, что его труд идет на пользу общему делу». Можно сказать, что русский этнос опередил свое время — не пройдя стадию устойчивого национализма, сформировался как государствообразующий, имперский. Это и является самым главным недостатком русского характера — и сейчас мы должны сделать шаг назад, проработать упущенную ранее возможность становления прочной, осознающей себя нации, а уже затем строить заново отношения с окружающими этносами. На новых условиях и в новых традициях.
Не буду заниматься пересказом, приведу еще одну большую цитату из статьи Андрея Кочетова «Национализм больших и малых наций»:
«Русское общество как раз и стало жертвой этого примитивизма традиционного азиатско-кавказского уклада, оказавшись не в состоянии ему противостоять. Простейший вирус запросто убивает сложный организм, а самую «навороченную», наиполезнейшую электронику с огромными возможностями можно вдребезги разбить обыкновенной кувалдой. Русские за свою историю, особенно — за последний век, сумели подняться над своей национальностью, над своим национальным эгоизмом и узконациональными интересами, и превратились в строительный материал для общества будущего, где национальные интересы стали бы вообще понятием устаревшим. «Советским народом» стали при СССР именно русские, в то время, как чечены остались чеченами, калмыки — калмыками, татары — татарами, а евреи… ну, им сам их бог велел.
Да, русские при этом очень многого лишились, причем как раз того, что сейчас помогло бы им выжить и даже сохранить свое влияние на огромных пространствах бывшего СССР. Проводившаяся все годы советской власти политика «пролетарского интернационализма» лишила русских чувства национальной самоидентификации, национальной сплочённости, национальных и даже родственных связей, разрушила вообще традиционное мировосприятие русского человека, что сейчас сказывается пагубнейшим образом. Кроме того, все эти годы целенаправленно уничтожался именно русский, славянский культурный пласт. Но, как бы то ни было, Россия-СССР за эти 80 лет достигла пика своего могущества за всю свою известную историю, а русские за это время, хорошо это или плохо, но превратились в качественно новую общность.
Но взлет суперцивилизации — СССР — был насильственно прерван, и русские, не выполнив своей миссии, оказались не в силах выжить в тех примитивных условиях «дикого рынка» и «пещерного капитализма», в которых ныне оказались благодаря стараниям победителей в «холодной войне». И потому сейчас медленно умирают. В примитивных условиях вообще могут выживать только примитивные организмы и примитивные общества.
Те, кому сейчас 30-35 лет, и кто постарше, наверняка помнят, о чем мы тогда мечтали, каким видели не такое уж отдаленное наше будущее (начало XXI века, в котором мы как раз сейчас живем). О чем писатели-фантасты писали тогда в своих произведениях, а кинорежиссеры снимали фильмы. Мы видели общество, свободное от пороков. Мы видели созидательный порыв всего человечества, направленный на освоение космического пространства, открытие новых источников энергии, раскрытие тайн вселенной, овладение новыми знаниями. И мы уж точно не предполагали, что в совсем недалеком будущем увидим такую гниль, такую мерзость и такие пороки, о существовании которых раньше и не подозревали. Мы не предполагали, что весь научно-технический прогресс сведется к бесконечному совершенствованию стиральных машин, утюгов и унитазов, а главной добродетелью «глобализированного» общества станет терпимость к цветным, извращенцам и наркоманам».
И — как иллюстрация — декларация о том, что «2006 год станет поворотным для азербайджанской диаспоры»:
«Данный тезис недавно озвучил председатель Госкомитета Азербайджана по работе с азербайджанцами, проживающими за рубежом Назим Ибрагимов. (…) Одной из наиболее мощных азербайджанских диаспор является диаспора на территории России. (…) Наиболее крупные их общины находятся в Москве, Санкт-Петербурге, Волгограде, Тверской области. Азербайджанская диаспора — важный экономический фактор развития самого Азербайджана. По подсчетам руководителя Института международных экономических и политических исследований РАН Р. С. Гринберга, только денежные переводы в Азербайджан составляют 1,8-2,4 млрд. долл. США. Второй съезд азербайджанцев станет важной вехой в процессе организации диаспоры».
Я думаю, это не требует комментариев.
В книге «Оборотная сторона зеркала» Конрад Лоренц писал: «В социальном поведении человека также заключено инстинктивное содержание, не поддающееся изменению посредством культурных воздействий. Шаблоны поведения — столь же надежные признаки родственных групп, как любые телесные черты. В последнее время биохимики показали, что химическое кодирование индивидуально приобретенной информации в цепных молекулах невозможно по временным причинам. При рождении организму задается информация о биологически “правильных’’ ситуациях и о средствах, позволяющих ему справляться с такими “ситуациями’’».
В современности в первую очередь изменился биологический состав белой расы, можно сказать, что изменился уже качественно. Белый человек отказался от естественного отбора, поставив себя в заведомо проигрышное положение. Метисация с другими этносами, так называемые политкорректность и толерантность, потакание всеразличным «меньшинствам» в ущерб здоровому большинству, превозношение эгоцентрического гедонизма как «общечеловеческой ценности» неизбежно приведет к тому, что современная ситуация в «цивилизованном обществе» либо преломится в строну белого национализма, либо белая раса в Европе и Америке окажется на положении слуги, а затем — и исчезнет вообще.
Но Европа — не Русь, у нас своя жизнь и свои задачи.
Как несколько пафосно, но верно сформулировал А. Кириллин: «Мы должны понять, что Русь — это не расхристанная византино-евразийская орда, занимающаяся бессмысленным и беспощадным самоистреблением, а викингская дружина, решительно держащая среди льдов и туманов свой трагический и великолепный путь».
Андрей Борцов, СПЕЦНАЗ РОССИИ
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
