Истории от Олеся Бузины. 1939: уроки польского шока

На днях польский президент Лех Качиньский извинился перед чехами за то, что его страна в 1938 году оказалась рядом с гитлеровской Германией среди тех, кто разделил Чехословакию. Это произошло на полуострове Вестерплатте близ Гданьска, где отмечали начало Второй мировой. По иронии истории, именно здесь прозвучали первые выстрелы этой войны — всего через год после Мюнхена германский линкор «Шлезвиг» обстрелял береговые укрепления своего вчерашнего союзника и подельника — Польши. Так что, не удивительно, что Качиньский сказал: «Чехословакия — это и наш грех, и мы в этом признаемся».

Польша за свой грех заплатила жестоко. Она исчезла на несколько лет с мировой карты и восстановилась уже в новых границах — расширившихся в сторону германского запада и севера и сократившихся за счет Западной Украины. Но об этом не стоило бы лишний раз вспоминать, если бы между довоенной Польшей и нынешней Украиной не существовало множества параллелей, и если бы близорукая политика наших националистов, один из которых Левко Лукъяненко, на днях даже заявил, что в парламенте нужно запретить разговаривать по-русски, не напоминала политику националистов польских, строивших страну единую, авторитарную, к национальным меньшинствам нетерпимую, а иллюзиями и амбициями переполненную куда больше, чем позволяли ее скромные экономические и военные ресурсы.

Воскрешение Польши в 1918 году действительно казалось чудом. С конца XVIII века ее земли были поделены между тремя могущественными империями — Германской, Австро-Венгерской и Российской. В Варшаве стоял корпус русской гвардии, в Познани — немецкий гарнизон, Краков и Львов были провинциальными австрийскими городами. Ни участие польских добровольцев-легионеров в наполеоновских войнах, ни два шляхетских восстания против России в XIX столетии не могли изменить этого удручающего для поляков положения. Только общеевропейский политический кризис 1914 года, Первая мировая война, распад Австро-Венгрии, революции в России и Германии и временное ослабление этих двух великих держав позволили Польше вновь стать независимым государством.

Особую гордость поляков вызывало еще и то, что свою суверенность они завоевали в вооруженной борьбе. Буквально за два года (1918—1920-й) им удалось и восстание против немцев на своих западных территориях, и изгнание из Львова войск Западноукраинской Народной Республики, и даже отражение наступления Красной армии на Варшаву.

Это порождало эйфорию — такую же неоправданную, как наша украинская эйфория 1991 года, когда многим казалось: стоит только объявить независимость, и вареники сами начнут прыгать в рот. Поляки забывали, что в 1920-м на Варшаву наступала уже очень сильно ослабленная армия большевиков, растерявшая множество лучших солдат и командиров в трехлетней Гражданской войне. Забывали и то, что перед броском Тухачевского и Буденного в Польшу красные выгнали польскую армию Пилсудского из Киева, куда ее наверняка никто не звал.

Бесспорным фактом являлось и то, что воскресшая Польша так же, как и Украина сегодня, страдала комплексом «маленькой империи». Едва возникнув снова на карте, ей уже хотелось кого-то угнетать. Поляки любили вспоминать обиды, которые они претерпели за полтора века безгосударственности. И тут же массово закрыли православные церкви на Волыни и Холмщине и взорвали русский православный собор в Варшаве, построенный незадолго до Первой мировой. При этом меньшинства угнетали они так же непоследовательно и легкомысленно, как это делает в последние годы наша «майданная» власть.

В 1939 году население Польши насчитывало 35 млн. человек. При этом 10 млн. из них, согласно переписи, говорили «не на польском языке». Этими «не польскими» языками были украинский, литовский, белорусский и немецкий, так как в результате межвоенной неразберихи Варшаве удалось прихватить много чего, что входило некогда в многонациональную Речь Посполитую в XVII веке, но было явно чужеродным новому польскому государству, чьей идеологией стал ультранационализм.

СЕЛО, МЕЧТАЮЩЕЕ ОБ ИМПЕРСКОМ ВЕЛИЧИИ

Комизм ситуации заключался в том, что гордую великодержавную голову польские политические боги приделали к достаточно хилому телу. Новая страна оставалась слаборазвитой и в основном аграрной. Ее главный промышленный район, находившийся на территории бывшей немецкой Польши — вокруг Познани, — прилегал почти к самой границе с Германией. С севера, с побережья Балтики, нависал еще один немецкий выступ — Восточная Пруссия и вольный город Данциг, как назывался тогда Гданьск, сплошь населенный немцами. Эти территории отойдут к Польше только с широкой руки Сталина, компенсировавшего в 45-м то, что он отобрал у них в Западной Украине в 39-м.

Полоска польской земли между основной Германией и Восточной Пруссией, так называемый Данцигский коридор, и стала причиной конфликта в 1939 году. Гитлер предложил полякам построить тут мощную автостраду, которая обладала бы статусом экстерриториальности. Поляки, естественно, отказались. Да они и не могли бы сделать иначе — такой уж у них национальный характер! Румыны в аналогичной ситуации через год поступят по-другому. По требованию фюрера, они передадут Трансильванию Венгрии, вняв обещаниям получить взамен Одесскую область, и станут гитлеровскими союзниками. Но поляки — не румыны. Точку в дипломатическом споре могло поставить только оружие.

ДЕПУТАТ И МИНИСТР РОМАН ДМОВСКИЙ — ИДЕОЛОГ ПОЛЬСКОГО НАЦИЗМА

Очень характерной общественной фигурой для предвоенной Польши был Роман Дмовский — публицист и политик, чья биография и неуравновешенный темперамент очень напоминают нынешних украинских национал-демократов, начинавших членами КПСС или комсомольцами-подпевалами, мутировавших в ярых антикоммунистов-западников, а к концу жизни обычно впадающих в состояние ксенофобского маразма.

Дмовский (в дореволюционной России его называли по имени-отчеству Роман Валентьевич) родился под Варшавой в 1864 году. Участвовал в подпольной антицаристской организации «Союз польской молодежи «Зет», был одним из организаторов уличных акций. Выступал против политики русификации в Польше, написав книгу «Мысли современного поляка», после чего эмигрировал в Австрию. Потом был депутатом Государственной Думы Российской империи, призывал подавлять революцию 1905 года и душить пролетариат, а заодно написал множество антисемитских статей, обвиняя евреев во всех грехах — в том числе и в совращении пролетариата. Во время Первой мировой неожиданно превратился в выдающегося русского патриота — даже формировал для империи польские национальные части. А в независимой Польше стал таким же демонстративным польским шовинистом — обладателем портфеля министра в нескольких правительствах и недолгое время был даже премьером.

Вчерашний борец с русификацией отныне ратовал только за мононациональное польское государство, ополячивание национальных меньшинств, в том числе немцев и украинцев, и полное выселение евреев из Польши. Он был настолько великодержавником, что пугал даже такого националиста, как творец новой Польши маршал Юзеф Пилсудский, считавший, что у Дмовского просто поехала крыша на почве различных политических превращений. Тем не менее, у этого полувменяемого человека была огромная толпа почитателей, бешеная популярность и собственная ультраправая организация «Лагерь Великой Польши».

Символично, что умер он как раз накануне Второй мировой войны в январе 1939 года, изрядно успев отравить мозги тем, кто будет расплачиваться за шовинистический угар уже в сентябре — на полях сражений новой войны. Тем не менее, похороны Дмовского в Варшаве вылились в массовое факельное шествие.

ПРОТИВ ГИТЛЕРА… С РУССКИМИ ПУШКАМИ

Польский флот в 1939 году представлял собой почти такой же миф, как сегодня украинский. Но он все-таки насчитывал 4 эсминца и 5 подводных лодок, в то время, когда у нас нет ни одной. Но если наша армия с трудом может позволить себе роскошь пешком пройтись по Крещатику, то польская была воинством, гордившимся своими реальными победами при Пилсудском. Проблема заключалась в том, что с 1920 года она почти не изменилась. Военные историки называют тогдашнюю польскую военную машину «классической армией Первой мировой войны». А ведь на пороге стояла Вторая!

Чтобы оснастить всего одну танковую дивизию, требовалась сумма, превышавшая весь военный бюджет Польши. Поэтому поляки имели 30 пехотных дивизий, одну кавалерийскую, одиннадцать отдельных кавалерийских бригад и ни одной танковой дивизии — только три батальона легких танков.

Связь находилась в зачаточном состоянии. Приказы часто передавались посыльными на лошадях и мотоциклах. Авиация насчитывала всего тысячу самолетов. Но только четыреста из них отвечали современным требованиям. Обладая ограниченными финансовыми ресурсами, поляки не могли иметь одновременно полноценную бомбардировочную и истребительную авиацию. На это просто не хватало промышленных мощностей. Решили оставить старые истребители, зато создать новые бомбардировщики, ведь польская армия собиралась наступать, а не обороняться. Будущее показало, что это ошибка. Немецкие Мессершмитты легко сбивали польские бомбардировщики, красноречиво названные «Лось» и «Карась» и летавшие без истребительного прикрытия. Они так и не доносили свои бомбы до цели.

Средств ПВО полякам катастрофически не хватало — кое-как был прикрыт только район Варшавы. На вооружении артиллерии находилась устаревшая русская трехдюймовая пушка образца 1902 года — из тех, что остались от царской армии. Поляки переделали ее под французский 75-мм снаряд и тоже использовали во время войны.

Так пришлось расплачиваться за веселую довоенную жизнь, о которой известный певец киевлянин Александр Вертинский, посетивший Варшаву перед войной, писал: «Польша того времени еще жила по-старинному: мужчины стрелялись на дуэлях из-за женщин, богатые помещики жили за границей три четверти года и проигрывали в Монте-Карло целые состояния». Увы, шпорами и эполетами, напомнившими Вертинскому дореволюционные «времена старого Петербурга, блестящих гвардейских полков, балов и кутежей», много не навоюешь.

ПАРАЛЛЕЛИ: УКРАИНА СЕГОДНЯ — ЭТО ДОВОЕННАЯ ПОЛЬША

Главная проблема Польши накануне Второй мировой войны заключалась в том, что почти каждый третий гражданин не чувствовал ее своей родиной. Авторитарный режим Пилсудского, который пришел к власти в результате переворота в 1926 году и правил до своей смерти в 1935-м, очень напоминает наше «кучмовское десятилетие». Его отличала определенная внутренняя стабильность. Но он не мог сдержать нараставших противоречий.

В одной и той же стране уживались сумасбродные националисты, вроде Дмовского, и украинские террористы из ОУН, охотившиеся на польских чиновников. Во Львове печатались мемуары участников антипольских «визвольних змагань» из разбитой армии ЗУНР, а совсем рядом варшавское правительство раздавало на Волыни земли «осадникам» — ветеранам той же войны с польской стороны, которых селили рядом с украинскими крестьянами — будущими бойцами УПА. Характерно, что каждый пятый польский пехотинец в 1939 году был украинцем, по происхождению. Понятно, как он хотел воевать за страну, которая официально считалась его «ойчизной».

Правление «режима полковников» — политических «детей» умершего Пилсудского — отличалось таким же авантюризмом и безответственностью, как и сменяющие друг друга «майданные» правительства после 2004 года. Полонизация западноукраинских земель в Польше, украинизация юго-востока — ныне в Украине, громадные территории, населенные почти сплошь представителями «нетитульной нации» — это роднит и довоенную Варшаву, и сегодняшний Киев. Разница заключается в том, что украинские националисты сумели «разгромить» свою армию без войны, как показал последний парад без техники, для которой просто нет горючего. Да и недавние обещания премьер-министра отменить призыв вообще вряд ли прибавили ей боеспособности.

Но в Украине, как и в тогдашней Польше, также в чести хвастуны, фантазеры, истерические речи, обещания, которые никто не собирается выполнять, но которым верит обольщенный народ. До поры до времени это сходит с рук. Возможно, даже вызывает восхищение. Наши политики тоже могут развести руками и ответить на все упреки: почти двадцать лет разрушаем Украину, а она все едет! Во, результат! Но рано или поздно и это закончится. Ведь нет на земле ничего вечного — даже вечного самообмана.

Олесь Бузина