На крыльях мечты (20 лет перемен). Фантастический рассказ

Предисловие Владимира Зыкова. Этот рассказ Вадима Мединского когда-то давно (кажется, что века прошли) был опубликован здесь на форуме, которого (форума) уже нет. Но рассказ хороший, по просьбе читателя, попросил автора прислать мне его ещё раз, и выкладываю здесь.

***

- Плутоныч! Ты чего здесь? По субботам работаешь теперь?

Ругнувшись про себя - ну как невовремя! - Радий обернулся к вошедшему в мастерскую начальнику, отработанным нажатием "alt"-"tab" прикрывая окно с игрой "Сапёр" на экране старенького компьютера.

- Виктор Сергеич, меня в первый цех вызвали. Прямо из дома. Манипулятор около расточного снова отказал, заготовки не могли ворочать, а заказ у них срочный. Слепнёв мне даже машину служебную сюда организовал. Я не знал, что вы тоже здесь, а то доложился бы...

- Запустил манипулятор-то?

- Ага. Очередной провод в разъёме отвалился, холодная пайка. Сейчас вот подожду ещё полчасика, если нормально отработает - домой пойду...

- Ну, добро. Я-то сегодня просто в бассейн ходил, смотрю - у тебя открыто. - Главный энергетик уже было повернулся, чтобы уйти, но вдруг что-то вспомнил. - Слушай, что-то я тебе ещё в пятницу сказать хотел... Сейчас вспомню... Да, вот: ты в двадцать седьмую не заходил вчера?

- Двадцать седьмую лабораторию? - Радий почесал в затылке. - Наверное, никогда там и не был. Ничего не говорит номер... А что там?

- То-то и оно, что ничего не было. Лаборатория уже лет пятнадцать, как закрыта. Нашли недавно арендаторов на помещение, вскрыли - а там блоков полно электронных, приборы какие-то. Ты бы глянул? Может, что тебе и пригодится. Всё равно на свалку отправят. Пошли, сходим вместе, дорогу покажу. Только халат одень, там пыльно.

Проклиная про себя кипучую натуру начальника, Радий Платоныч (привыкший уже откликаться на "Плутоныча") потащился по длинным коридорам. Нынешнее ООО "Нефтегаз" в советские времена называлось "НИИ физики атмосферы", лабораторные и производственные корпуса были построены с размахом, так что расстояние пришлось отшагать порядочное. Ну, Сергеич, ну, "редиска" - выходной ведь сегодня! Как будто нельзя будет на неделе выбрать время... Хотя, если по совести, и в спешке есть смысл: если там действительно что-то ценное, то лучше не откладывать. Поломают, растащат...

- Вот! - Виктор Сергеич указал на основательную стальную дверь с раскуроченным замком. - Еле-еле замок высверлили, хорошее железо было... Ключа не было даже в охране, и концов не нашли. На особом режиме лаборатория была, закрытая по самое небалуйся. Ну ладно, бывай, Плутоныч, до понедельника.

Главный энергетик ушёл, оставив Радия наедине с тёмным провалом двери. Не без некоторого трепета инженер вошёл - кто его знает, что там такое в этой лаборатории могло быть. Безобидное название института о реальной тематике работ ничего не говорило. Недаром же предприятие в советские времена считалось режимным... Сам Радий сюда устроился только пару лет назад, когда работающих лабораторий осталось всего одна или две, а опытное производство бывшего "НИИ физики атмосферы" давно уже перепрофилировалось на поточный выпуск нефте- и газодобывающего оборудования. Только в приёмной у директора, в стеклянном шкафчике, Радий как-то увидел памятные сувениры, проливающие свет на основное направление работ НИИ: один сувенир - вполне узнаваемый макет космической ракеты "Протон", а другой, посеребрённый на мраморной подставке, и подавно изображал какой-то межконтинентальный носитель, как бы даже не знаменитое когда-то пугало американцев - "Сатану"...

Осторожно пошарив по косяку, Радий нащупал пакетный выключатель и повернул его, включив тусклый свет. Половина светильников не горела, но света оставшихся вполне хватало для ориентировки. Ничего страшного или странного в просторном помещении не обнаружилось. Вдоль стен расположились какие-то стенды неизвестного назначения, допотопного вида громоздкие осциллографы, более современные цифровые частотомеры, генераторы импульсов, ещё что-то малопонятное. Тут же стояли монтажные столы с раструбами вытяжек над ними, несколько вращающихся стульев, два стеллажа с книгами, ещё два с какими-то небольшими коробками - скорее всего, там были радиодетали. Несколько коробок валялось на полу, надорванные. На всём лежал толстый слой пыли, только эти коробки лежали кверху чистыми, незапылёнными боками - видимо, их сбросили со стеллажей только вчера. Ближайший ко входу стенд был грубо разворочен, осколки и обломки с торчащими обрывками проводов кучей свалены в углу – скорее всего, строители уже приступили к расчистке помещения перед его ремонтом для будущих арендаторов. Подобрав разорванную коробку с пола, Радий заглянул внутрь: просто переменные резисторы малой мощности. Скорее всего, здесь искали микросхемы с позолоченными ножками, или зелёные танталовые конденсаторы - а не найдя, просто побросали коробки на полу, да ещё и ногами по ним ходили. Заглянув поглубже на полки стеллажей, Радий обнаружил то, что недавние визитёры найти не успели: характерного вида пластмассовые коробочки. Внутри них, каждая в своём поролоновом гнёздышке, были аккуратно уложены маленькие микросхемы в незнакомого вида плоских корпусах. Серии на корпусах выписаны какие-то непривычные, Радий таких ранее не встречал: вместо обычного "К" или "КР" с номером шло непонятное сочетание цифр и букв. Смотрелись они очень нарядно: белоснежная керамика корпусов, матово блестящие золотом ножки и теплоотводные основания - словно изделия искусного ювелира. Плутоныч понимал, что самое драгоценное в них - начинка, маленький кремниевый кристаллик, структура которого вобрала в себя талант и труд сотен людей. По филигранности исполнения это "зёрнышко" многократно превосходит самое тонкое произведение ювелирного искусства. И ведь всё это теперь впустую. Уже нет тех людей и лабораторий, которые могли бы придать смысл этим удивительным плодам человеческого гения, а простой инженер-ремонтник вроде Плутоныча применения им не смог бы найти. В лучшем случае эти микросхемы просто бросят в кипящую ртуть - ради извлечения тех миллиграммов золота, что в них содержатся. Последние двадцать лет почти всё, что создано было в погибшей советской державе, находит только подобное применение - быть выброшенным или проданным на лом. Было в этом расточительство таких страшных масштабов, от которого просто ум заходил за разум.

Но дело есть дело: отыскав фанерный ящик из-под какого-то прибора, Плутоныч принялся загружать в ящик детали и инструменты, которые могли бы ему пригодиться по работе. Ящик заполнился быстро, а набирать ещё что-то сейчас не хотелось - потом можно будет прийти сюда с цеховыми электриками, набрать уже больше. Им, электрикам, тоже много что здесь можно было бы забрать... Напоследок Радий ещё раз неспешно обошёл помещение, уже просто с любопытством всё оглядывая. Книги на стеллажах ничего ему не говорили о тематике лаборатории: справочники по электронике чередовались на полках с общефизическими и даже какими-то по ядерной физике. Небольшой сейф на одном из столов был приоткрыт, внутри лежал почти такой же слой пыли, что и снаружи - видимо, содержимое сейфа было куда-то вывезено ещё при закрытии лаборатории в начале девяностых. За сейф был задвинут чемоданчик, который привлёк внимание Плутоныча какой-то неуместностью его здесь. Ну не смотрелся рядом с осциллографами и монтажными столами фибровый чемоданчик-"дипломат" с металлической окантовкой по стыку... Радий вытянул довольно тяжёлый "дипломат" на стол, осмотрел. Слой пыли на чемоданчике лежал такой же или почти такой же, как и везде здесь - значит, оставлен он прежними хозяевами лаборатории. Что ж там такое тяжёлое? Замки легко щёлкнули, открываясь... Ого, чемоданчик-то и в самом деле неспроста здесь лежал. Внутри обнаружились плотно упакованные электронные платы, перевитые шлейфами проводов - явно самодельные, но очень аккуратно исполненные блоки. Под крышкой был ещё один блок - судя по виду, простой усилитель небольшой мощности - от которого прямоугольный короб волновода вёл к какой-то несуразно сложной по форме объёмной конструкции. Эта "антенна" - к чему ещё можно присоединить волновод? - была тщательно собрана и спаяна из массы мелких металлических деталек, в сильно упрощённом виде её можно было бы представить как некое подобие морской звезды. Внутри "дипломата" нашлось место и для блока питания, от которого шёл свёрнутый сейчас шнур с обычной вилкой на 220 вольт. Был внутри ещё какой-то непонятный жгут тонких витых проводов. При ближайшем рассмотрении оказалось, что этот жгут оканчивается чем-то вроде мягкого ремёнчатого шлема. Провода вели к нескольким ремешкам этого шлема, оканчиваясь вшитыми в ремешки рядами коротеньких позолоченных штырьков-контактов. Острия контактов смотрели внутрь, к голове того, кто наденет этот шлем. Никаких кнопок или индикаторов не было, только на блоке питания рядом с сетевым шнуром торчал внушительного вида тумблер - видимо, на включение. Единственная надпись была на прикреплённой изнутри "дипломата" маленькой латунной табличке: неровно отштампованные буквы складывались в ничего не говорящее сокращение "БДМ".

Любопытная штуковина! Зачем бы такая кому-то понадобилась? Если её носили с собой в таком чемоданчике, а не монтировали стационарно где-то за ограждением - вряд ли она излучала или делала ещё что-то опасное. Радий пожал плечами и воткнул вилку "БДМ" в розетку. Ничего не случилось. Отойдя на вытянутую руку и отвернувшись на всякий случай, щёлкнул тумблером. Опять ничего. Повернувшись обратно, он увидел только загоревшийся где-то в недрах устройства зелёный огонёк. Выключив "БДМ", Плутоныч поискал в ящиках ближайших столов... Есть! Толстый блокнот, исписанный почти целиком, и на обложке небрежная надпись - "по объекту БДМ". Полистав, Радий сунул блокнот себе в карман. Забрать, что ли, и чемоданчик домой, поэкспериментировать? Было что-то завораживающе-совершенное в тщательном исполнении этого "объекта БДМ", и загадка отсутствия кнопок тоже тревожила воображение. Неспроста же люди работали, а впечатления недоделанного чемоданчик не производил - скорее всего, кнопок и не было предусмотрено. Надо будет разобраться.

День второй - воскресенье, 8 ноября 2009 года.

Володя Киреев страшно не любил, когда его будят по выходным. Сегодня был именно такой случай: пронзительный звонок телефона разбудил его аж в девять утра. "Правильно говорил тот книжный герой - в гробе я видал такие развлечения!", - ругнулся про себя Володя, прислушиваясь, как жена берёт трубку и что-то говорит. Он снова закрыл глаза. Попробовать ещё поспать... Поспать не получилось. Жена подошла, склонилась к нему:

- Вова, не спишь?

- Кто это, Маринка?

- Радий, друг твой. Очень хочет с тобой поговорить.

Проклиная все на свете телефоны и звонящих ни свет ни заря друзей, Володька потащился в прихожую к аппарату.

- Был бы не ты - обматерил бы сейчас, - мрачно ответил он на приветствие бывшего одноклассника.

- Ладно тебе... Сможешь ко мне зайти?

- Нет! - отрезал Вовка. - Не раньше, чем умоюсь и позавтракаю...

- Ну давай, только скорее, - нервно сказал Радий Альхазретдинов.

- Погоди, да что там у тебя... - но на том конце уже повесили трубку. Послать его, что ли, с таким "приглашением"? Володя ведь даже не сказал, что согласен прийти! Нет, прийти всё-таки придётся, неспроста же был так встревожен Плутоныч - даже самому любопытно… Только торопиться, действительно, ни к чему.

На кухне уже ждал немудрёный завтрак, и громко работающее радио говорило что-то о подготовке к торжествам в Германии: со времени падения Берлинской стены на днях исполняется двадцать лет. Невольно взгляд Володи упал на фотографию отца на кухонной стене: отец служил в Германии как раз тогда, в восемьдесят девятом. На чёрно-белой фотографии отец смеялся, глядя из открытой кабины своего МиГ-27. А погиб отец всего три года спустя, в девяносто втором, на Кавказе... Диктор по радио начал говорить что-то торжественное о крушении коммунизма двадцать лет назад, о том процветании, что за этим последовало, когда Марина выключила приёмник:

- Ну что там у него, Володя?

- Да сам не знаю. К себе зовёт.

- Ну и сходи, недалеко же. А я к маме съезжу, мне как раз хотелось с ней встретиться.

- О своём, о женском? - спросил Володя. - Ты смотри, можем ведь к твоим и вместе съездить...

- Нет, правда, я не обижусь, - Марина ласково обняла мужа. - Это и в самом деле женские дела. Сходи к Радию, посидите вместе, всё-таки старый твой друг.

Володя внимательно посмотрел на жену. Что-то угнетало Маринку в последние дни, какая-то подавленная ходит... Он подавил в себе желание спросить, в чём дело: когда будет готова - расскажет сама. Пока Володя просто напомнил на всякий случай:

- Телефон с собой не забудешь, Маришка?

- Уже в сумочку положила. А вы там смотрите, по девочкам не загуляйте с Радием!

- Уж постараемся, - засмеялся шутке Володя. Уж куда-куда, а "по девочкам" тихоня Плутоныч пошёл бы в последнюю очередь.

Радий Альхазретдинов, старый друг и однокашник Володьки по школе и институту, сегодня выглядел не просто встревоженным, а почти больным. Он и обычно-то казался заметно старше своих двадцати пяти, из-за полноты и уже обозначившихся на лбу залысин, а сейчас ему можно было дать все пятьдесят - осунувшийся, с мешками под глазами, он как будто не узнавал старого товарища.

- Ну, Плутоныч, ты чего? Или не звал? - недовольно спросил Володя. Радий как будто встрепенулся, раскрыл дверь шире и посторонился, пропуская гостя в свою холостяцкую квартирку. Володька прошёл на кухню, поставил булькнувший пакет на сквозняк из плохо проконопаченного окна:

- Я полторашку пива взял - хватит, чтобы тебя в порядок привести?

- Да тут, понимаешь, дело такое...

- ...Что без стакана сивухи не разберёшься? - шутливо закончил за него Володька. - Опять в свой "Линэйдж" всю ночь резался?

- Что? Да нет, я с "игрушками" пока завязал. - Радий почесал свою и без того взлохмаченную шевелюру. - В общем, приволок я вчера одну штуку с работы... Можно сказать, со свалки... Да пошли в комнату, покажу.

В комнате Радий продемонстрировал другу раскрытый "объект БДМ". Оглядев его, Володя уважительно поцокал языком:

- Да уж, работали люди... А я ведь, ты знаешь, со своим "купи-продайством" уже забыл почти всё с института. Закон Ома, и тот смутно помню. Так что, если хочешь, чтобы помог...

- Нет. Ты послушай лучше...

Волнуясь и сбиваясь, Плутоныч попытался пересказать другу то, что понял из толстого блокнота. Оставшийся безымянным инженер, видимо, хотел дополнить сухие экспериментальные журналы своими личными наблюдениями, записывал сам для себя, поэтому большая часть записей оставалась непонятной. Насколько Радию удалось понять - принцип действия установки был до конца не ясен даже самим разработчикам "БДМ". В блокноте была фраза "по-видимому, оператор стан-ся полноценной ч-тью БДМ" - что объясняло шлем с контактами и отсутствие кнопок. Упоминалось и название ключевой детали, видимо, той самой "морской звезды" - хозяин блокнота называл её "излучатель" или "излучатель Гребенникова". Название наводило на мысль о том, что в "объекте БДМ" воплотились наработки ещё какой-то лаборатории, возможно, даже не принадлежавшей в своё время к НИИ физики атмосферы: своего коллегу не станешь в личных записях так официально упоминать. "Гипотеза с "демонами Максвелла" - хорошее объяснение", писал автор блокнота, что и натолкнуло Радия на идею первых экспериментов:

- Ты не читал про этих "демонов" и про энергию "из ничего"? Не помнишь? Я читал... В общем, суть простая: тепло есть движение молекул, а в любой жидкости или газе молекулы движутся с разными скоростями, случайными, просто некая средняя их скорость и создаёт ту температуру, что мы измеряем. А если представить, что мы теплоизолируем ёмкость с водой, и разделим её перегородкой с "дверцей" на одну молекулу?

- И как открывать эту "дверцу"?

- Ну, допустим, есть некий "демон", который может открывать эту "дверцу" перед каждой молекулой. Более "быстрые" молекулы он пропускает налево, а "медленные" - направо, понимаешь? Тогда у нас в конце концов получится кипяток слева и ледяная вода справа! Это из обычной воды комнатной температуры! А ведь из возникшего перепада температур можно получать электроэнергию - с помощью термопары, например...

- "Вечный двигатель" на демонской тяге? - улыбнулся Володя.

- Да нет, "демон" тоже ведь потребует энергии на свою работу, не просто ж так эта "дверца" открывается-закрывается... Вся "дармовая" энергия на него уйдёт, а то ещё и добавлять придётся, закон сохранения энергии никто не отменял... Но дело не в этом. Сама суть подобного управления материей, это же... Представляешь? В блокноте я вычитал, что для запуска реакции достаточно представить себе желаемый результат. Дай, думаю, попытаюсь!

- И?

- Тебе показать? - вместо ответа спросил Радий. - Сходи на кухню, возьми любую посудину и наполни холодной водой из-под крана! А то скажешь потом, что я тебя где-то надул.

Володя усмехнулся, но сделал, что требовалось. Чашка с водой заняла место на столе рядом с уже стоящим там стаканом - видимо, стакан был первым объектом эксперимента у Плутоныча. Тот уже протягивал товарищу контактный "шлем":

- Одень ты, попробуй.

- А что надо будет делать?

- Просто представь, что вода должна нагреться.

Володя хмыкнул, но шлем надел. Контактные полоски неприятно покалывали кожу, но особого дискомфорта не было. Затылочный и подбородочный ремни имели пряжки, которыми Радий плотно подогнал шлем к Володькиной голове. Затем Радий включил "БДМ". Володька честно представил себе, что вода в чашке нагревается, но в результат всё равно не верил. Он смотрел на чашку, и что-то вдруг выделило её среди окружающего. Володе показалось, что он ощущает чашку... не обычными пятью чувствами, а чем-то иным, словно вода в чашке стала частью него самого. Он сморгнул и мотнул головой, прогоняя странную галлюцинацию.

- Сколько сидеть-то так? - недовольно спросил Володя у друга.

- Да минут пять обычно хватает, - неуверенно ответил Радий. Вроде бы ничего не происходило, когда Плутоныч отвернулся от часов и отключил тумблер.

- Проверь воду, Вова.

Володька скептически сунул палец в кружку... И отдёрнул руку: вода была неожиданно горячей!

- Да нет, не особо горячая, - пояснил Плутоныч, - ещё раз проверь, там градусов сорок-пятьдесят всего должно быть. Перемешивается, да и остывает быстро... Ты дно потрогай!

Собственно, трогать не было нужды - ближе к своему дну кружка запотела, словно вынутая из холодильника. На ощупь дно и в самом деле было холодным.

- Интересное кино... - Володька задумался, отыскивая простое объяснение. - Слушай, да это же просто микроволновка, только без корпуса! СВЧ-излучением нас поджаривает, а ты и радуешься...

- Ага, а рядом стакан с такой же водой стоит - и не нагревается. Я уже и кусок медного провода рядом клал, он в СВЧ-излучении раскалился бы... А он - ничего. Да и какое это СВЧ с одной стороны нагревает, а с другой холодит?

Володя задумался - на СВЧ-излучение в самом деле не похоже, а другое объяснение на ум не приходило. Он покрутил головой, пытаясь осознать возможности такого аппарата:

- Блин, штуковина-то - из области фантастики... Чем воздействует - непонятно. Усилитель слабенький, видно, да и антенна какая-то... Излучатель этот самый... Этого усилителя, поди, не хватило бы даже чашку чая вскипятить, если бы и в тепло всю эту энергию пустить!

- То-то и оно, - как-то обречённо согласился Плутоныч. - Мне... Страшно мне, Вовка, поэтому тебя позвал.

- Что страшного-то? - удивился Володя.

- С "демоном", вспомни... Перегородка должна быть, дверца... Нет ведь ничего. Само собой как-то. Я когда экспериментировал, ветер в комнате создал. Из ничего. Просто представил, что из хаотически движущихся молекул воздуха все, что сейчас летят в ту сторону, случайно оказались в одном небольшом объёме - вот здесь. И дунуло так, что дверь открылась...

- Ну и что тебя так испугало-то?

- Чем он управляет, этот агрегат? Что за силы мы сейчас тревожим? Вот... Ты помнишь, у меня шрам был на голени?

- Погоди, какой ещё шрам? А, это в пятом классе, когда в снегу возились? - Володька вспомнил, как они с ребятами из класса после уроков играли в снегу, и как маленький Радий однажды вскрикнул от резкой боли: острый осколок льда, невесть как оказавшийся в сугробе, прорезал оба слоя штанов и раскрыл ему кожу на правой голени, словно скальпелем. Одиннадцатилетний Радий потом гордился получившимся шрамом - большим, сантиметров в пять, и хорошо заметным.

- Смотри! - Плутоныч закатал правую штанину. Шрама будто никогда и не было.

- Ну, разгладился, - Володька не понимал, почему такой "пластической операции" Радий придаёт особе значение. - И что? По-моему, с водой опыты более впечатляющие...

- Да я даже не собирался ничего со шрамом делать! - почему-то громким шёпотом прошипел Плутоныч. - Ты веришь, нет - просто очередной опыт с водой начал. Нога зачесалась почему-то, вспомнил про шрам и как-то между делом подумал - если б мне тогда на полметра правее в сугроб скатиться, шрама бы не было. Как-то ярко вдруг вспомнился тот день до мелочей, вспомнил, как в снег падаю... Потом глянул и вижу - не стало шрама!

Радий схватил блокнот экспериментатора, лихорадочно листанул:

- Слушай, выражение тут у него такое было... "смещение вероятности", вот! Этот чемодан, получается, может изменять вероятность событий, причём... Даже уже произошедших, понимаешь?

- Чушь собачья! - покачал головой Володя. - Это же волшебная палочка какая-то, если в самом деле так. Чудес-то не бывает...

Радий как будто уже не слышал, погрузившись в затрёпанный блокнот:

- Нет, ты послушай! Это самая длинная запись здесь... Самая связная, хотя сначала я слишком многого не понимал... Слушай! "...Разговаривал с другими - они согласились. У них тоже менялось восприятие при работе с БДМ. Что бы ни говорили наши горе-теоретики - всё-таки есть обратная связь, двусторонняя, от мозга к объекту и от объекта к мозгу. Значит, должен возникать своего рода резонанс..." Ты сам замечал, Вовка - что-то есть такое, да? Что-то этакое чувствуешь, когда с этим шлемом на голове!...

Володя нехотя кивнул, соглашаясь - выходит, ему тогда не показалось с той чашкой. Радий продолжал чтение:

- Здесь дальше неразборчиво что-то... Да, вот здесь понятно. "...недостаток воображения. Если верна теория резонанса, то воображение оператора играет большую роль. То, что мы делаем с БДМ - просто мелочь, поэтому нет особых результатов. Васильичу этого не объяснишь, ему лишь бы перед директором отчитаться, да докторскую свою закончить. Сегодня иду оператором на стационарный БДМ. Очередной опыт с камерой Вильсона, скучное копошение. Я-то на недостаток воображения никогда не жаловался. Вместо этой рутины по заданию попробую представить что-то действительно масштабное, тогда и посмотрим..." Дальше с новой строки другой ручкой записано, наверное, на следующий день или ещё позже... "Если бы и попробовал рассказать после опыта - никто бы не поверил. В журнал занесли только скучный отчёт о неудачном опыте с управляемым распадом делящихся образцов, а эту свою "галлюцинацию" запишу для памяти только здесь. Не могло это быть только моим бредом. Никогда не страдал галлюцинациями, а тут всё было слишком чётко и ярко. Хотя реального результата и в самом деле не было, но какое-то особое взаимодействие у меня с БДМ точно было. Даже если мне всё и померещилось, есть железный факт: потребление энергии было зафиксировано необычайно большое.

Я хотел изменить какое-то состоявшееся достаточно давно событие. Оно должно было быть достаточно известным, чтобы о его изменении мы узнали сегодня, но достаточно мало значимым для истории, чтобы не вызвать особых последствий. Факты своей собственной биографии, честно говоря, менять было страшно - мало ли какие последствия будут для меня самого. Уже достаточно скоро должны были справлять юбилей, 20 лет нашей высадки на Луну. Немного надоела вся эта трескучая пропаганда о том, что-де Россия - родина слонов и т. д. Поэтому я выбрал то событие, попытался представить, что это не мы, а Америка первой отправила на Луну своих космонавтов..."

- Погоди, Плутоныч! - прервал чтение Володя. - Так ведь как раз американцы первыми и высадились на Луне!

- Да ну! - Радий задумался, потом вдруг побелел и каким-то осипшим голосом продолжил:

- А ведь правда... Теперь мне уже всё до конца ясно, Володька... Сейчас, погоди, дочитаю - сам поймёшь...

Плутоныч схватил "экспериментальный" стакан с водой и залпом осушил, потом откашлялся.

- Слушай далее. "Просто хотелось поубавить пылу у наших пропагандистов. Наше первенство в космосе всё равно ведь закреплено полётом Гагарина, да и первую мягкую посадку на Луне тоже выполнил советский аппарат..." Слышь, Володька, он будто оправдывается, паршивец! Собственную биографию ему, видишь, боязно кроить!

- Ты дальше читай, не отвлекайся, - с нетерпением ответил Володя.

- "Соединение было необычайно полным. Я уже не видел стен лаборатории. Передо мной проплывала большая колонна людей и техники - явно военной: крытые грузовики, легковые "газики" защитного цвета. Грунтовая дорога в степи, затянутая клубами пыли и забитая автомашинами, напоминала эпизод из фильма о войне. Что-то мне подсказало, что эта сцена разворачивается почти ровно 20 лет назад, летом 1969 года. Это было, кажется, поздним вечером - тени были длинными, солнце стояло низко. Сначала это всё походило на кадры немого кино, потом появился звук, потом стало почти совсем реально. Ощутил даже ветер и запахи выхлопных газов. Потом поле зрения сместилось, и я увидел, откуда идёт колонна. Это была ракета, огромная, скорее всего - космическая, ведь боевые такими громадными не бывают. Ракета напоминала по форме конус метров 15-20 в основании, а вверх уходила на добрую сотню метров. Наверное, это и была наша "лунная" ракета, которую собирались запустить с Байконура. Откуда-то я точно знал, что пуск сейчас предстоит испытательный, экипажа в ракете ещё нет. Потом будто бы перелистнули страницу, сразу наступила ночь того же дня, хотя и не стемнело окончательно. Люди, которых я видел в самом начале их эвакуации, к ночи уже добрались до "переднего края". По крайней мере, это походило на передний край минувшей войны. Вокруг всё было изрыто траншеями, и все с напряжённым ожиданием смотрели в одну сторону. В траншеях, правда, никого не было - люди расположились большей частью прямо на земле, сидя или полулёжа, некоторые курили. Ракета километрах в десяти уже не выглядела такой гигантской, но все смотрели как раз на неё. Потом я заметил вспышки внизу, под основанием ракеты. Колоссальное сооружение начало свой путь в космос. Ракета медленно приподнималась на огненном столбе, и вдруг её не стало. На её месте возник огненный шар. Яркое сияние огня быстро перешло в тусклое багровое свечение, и к этому понимающемуся багрово-чёрному облаку от земли приросла гигантская "ножка". Стало похоже на ядерный "грибочек". Земля слегка затряслась, а воздух загудел, кто-то заорал "Ложись!" Люди моментально попрыгали в траншеи, тут же падая ничком на дно. Лёгкая вибрация перешла в сильную тряску: казалось, что вся степь заходила ходуном, как при землетрясении. С места взрыва налетел сильный ветер, всё сильнее и сильнее, до ураганной силы, а от страшного воя и грохота заложило уши. Какие-то предметы пролетали вокруг - наверное, обломки взорвавшейся ракеты. Потом всё стихло, пыль немного осела. Стало видно бывший старт, решётчатая конструкция кабель-мачты была изуродована и скручена. Что творилось на земле рядом с эпицентром взрыва - страшно и представить. Ясно, что старт был полностью разрушен, на его восстановление потребуется много времени. Видимо, это и дало бы американцам возможность успеть на Луну первыми..."

- Так это что же - из-за его опыта получилось так? - Володя никак не мог уложить в голове возможность подобного изменения прошлого.

- Ты дослушай, не перебивай, - нетерпеливо отмахнулся Плутоныч. - Пока он просто рассказывает, что ему привиделось, а вот - дальше. "Когда отключили БДМ, я заполнил журнал, потом как бы между делом спросил у Серёги - не помнишь, мол, кто до Луны первым добрался? Он ответил, что не помнит точно, кто, но вроде бы командир экспедиции, космонавт Береговой. Я ещё уточнил - это ведь наш был, не американец? Серёга на меня только глазами хлоп-хлоп: конечно, говорит, наш, когда бы туда успели американцы?..."

Володька опять вклинился с догадкой:

- Значит, там, у него, ничего не вышло, зато у нас здесь его опыт всё изменил...

- Да погоди ты, Вовка! - Радий отхлебнул воды из чашки, перевёл дух. - Нету никакого "там, у него". Его опыт на самом деле получился, я так понимаю... Да ты слушай, там по порядку всё написано будет. Где я остановился? Да, вот. "...Но всё-таки, какие-то последствия для меня лично были. Иногда накатывает что-то вроде головокружения, окружающее теряет свои пропорции и начинает казаться нереальным. Или вот из радиоприёмника слышишь одно, а фоном каким-то идёт другая речь - почти та же, но не та, даже голос диктора может отличаться..." Потом в блокноте ещё что-то неразборчиво, я пару предложений здесь не понял. Да, вот это читается: "Видимо, надо хорошенько отдохнуть после такой встряски..." И дальше у него опять с новой строки - следующий день. "...Кажется, я схожу с ума. Сегодня перечитал вчерашнюю запись, и с трудом вспомнил, кто такой этот Серёга. Потом вспомнил - да, лаборант Серёга Панин был у нас. И вроде бы ещё вчера он у нас работал, я с ним разговаривал, даже в записях этих упомянул. Но с другой стороны - точно помню, что лаборанткой у нас Алла Щукина, и за последние два года никого больше не было на этой должности. Да вот она, через стол от меня сидит. А никакого Серёги Панина нет. И столы по-другому стоят, непривычно. Потом начнёшь вспоминать - и точно вспоминаешь, что за последний год столы ни разу не передвигали, так что они давно вот так и стоят. Будто другая реальность проступает сквозь привычную, и всё то, что я до сих пор знал, вдруг осталось только у меня в памяти. И в то же время помню и всё то, что вело к нынешнему положению вещей. Куда там банальному раздвоению личности до моего случая! Недавно спросил Васильича - помнит ли он такого Серёгу Панина. Он не помнит. И с этой высадкой на Луну - мне самому сейчас помнится, что это американцы первыми послали туда человека. Неужели мой опыт удался? Но как могла так сильно повлиять на всё катастрофа единственной ракеты? Даже не катастрофа - авария, ведь никто не погиб - как она могла всё так изменить? Неужели все эти 20 лет история шла иным путём, всё сильнее отклоняясь от той, моей прежней? И генеральный секретарь другой, и лозунги другие - вон, про "ускорение" никто не вспоминает, зато везде только и слышишь "перестройка". В ГДР ломают Берлинскую стену, наше руководство в ответ ничего не делает, вся Организация Варшавского договора трещит по швам. Ну не было этого в "той" моей памяти! Ходил вчера в магазин - там продукты по талонам, и в бумажнике у меня даже нашлась пачка талонов, я даже помню, как их получал в начале года. И вместе с тем помню, что ещё три дня назад в этом магазине всё то же самое было безо всяких талонов, небольшую очередь отстоял и бери... Или я просто схожу с ума, БДМ что-то замкнул у меня в мозгу? А если нет - то как всё вернуть? Как мне вернуться?"

Радий замолчал, задумчиво глядя в пространство.

- А дальше? - напомнил ему Володя, не дождавшись продолжения.

- Дальше - всё, записи обрываются, - ответил Плутоныч. Помолчав ещё, добавил:

- Я и сам хотел бы знать, что там дальше у него получилось...

- Скорее всего - не получилось, - покачал головой Володя. - Если, конечно, это всё не розыгрыш и не набросок для фантастического рассказа...

- Аппарат-то есть на самом деле, и он удивительные вещи "умеет", - напомнил Плутоныч. - Пробовал я кое-что разузнать через Рому... Ну, старый связист у нас есть, в нашей конторе - Рома Милославский. Хороший мужик, только выпить слишком сильно любит... В общем, лет тридцать он у нас работает, начинал ещё в советские времена, пока все лаборатории "живы" были. Поскольку он связист, занимался телефонами - почти в любую дверь был вхож, про всех всё знает. Или хотя бы раньше знал. Так вот, звонил я ему... Про ту лабораторию, откуда я БДМ вытащил, даже Рома вспомнил мало что. Говорит, её закрыли одной из первых. Сотрудники все поувольнялись, один только остался - перешёл в институте на другую должность. И вроде бы даже ходил вечерами в ту самую закрытую лабораторию, после работы оставался, что-то там делал, ключ у него был... А потом он умер.

- Там умер? - каркнул внезапно пересохшим горлом Володя.

- Мне тоже в голову это пришло, - улыбнулся Радий. - Нет, спросил Рому, он точно помнит, что своей смертью тот человек умер. Во всяком случае, дома, не в лаборатории. В самом начале девяностых... После него в ту дверь, наверное, никто не заходил.

Друзья немного помолчали, задумавшись. Первым нарушил молчание Плутоныч:

- Вот я тебя и позвал - не знаю, что дальше делать. Экспериментировать ещё - страшно. Вот как хочешь, а этот "шлем" я больше не надену...

- А если считать, что всё в этом блокноте - правда? Может, в наших силах что-то изменить... Изменить к лучшему?

- Или к худшему, - напомнил Плутоныч. Володька опять задумался. Решиться на эксперимент, рискнуть? Чем рискнуть? И ради чего?

Из далёкого, полузабытого, вспомнилось - они с отцом на крутом обрыве над морем. Маленький Вова собирался нырнуть с этого обрыва на спор с мальчишками, и шансы вынырнуть у него были тогда невелики... Отец вовремя поймал его и хорошенько выпорол. Потом посадил зарёванного, обиженного сына себе на колено и серьёзно сказал: "Сын, запомни - рисковать собой надо только по настоящей, важной причине. Я - военный лётчик, я знаю. Поверь мне, я много раз рисковал собой. Не обижайся, Володя. Если не понял, за что я тебя сейчас наказал - подрастешь и поймешь." Отец... Володьке было всего семь лет, когда отец погиб. Однако добрый, шумный, неистощимый на игры и выдумки, сильный и строгий человек, так редко бывающий дома между полётами и дежурствами - навсегда остался в памяти у Володи Киреева. Отцу ведь было немногим больше, чем самому Володьке сейчас, но всё равно батя всегда казался носителем какой-то высшей мудрости... "Что бы сказал батя сейчас?"

- Знаешь что, Плутоныч, - сказал Володя, - этот, автор блокнота, он ведь так и не решился менять с помощью "объекта БДМ" собственную биографию. А если нам попробовать? Ну ладно - мне попробовать, а?

Последнюю фразу он добавил, увидев выражение лица Плутоныча. Тот спросил:

- Не боишься?

- Боюсь, - честно признался Володька, - но хочу попытаться. А ты будешь контролировать, если что - сразу питание аппарата отрубишь.

Радий помедлил в нерешительности, затем расправил плечи:

- Ну хорошо, давай! Всю жизнь ведь мучиться будем, если знать, что могли - и не попробовали!

Володя ещё раз застегнул на голове ремёнчатый "шлем", несколько раз глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду:

- Включай!

Перед мысленным взором Володи Киреева возникла сцена из памяти. Старая квартира родителей, накрытый в большой комнате стол, за столом - отец в обычной своей форме, на плечах лейтенантские погоны. Сейчас, в глазах взрослого Володьки, двадцатишестилетний батя по-прежнему выглядит внушительно - такой же рослый и широкоплечий гигант, каким его помнил мальчик Вова... Рядом с батей какой-то совсем молодой парень в штатском. Да это же дядя Андрюша, родной брат отца - он сейчас на Украине живёт. То ли догадкой, то ли невесть откуда взявшимся знанием всплыла примерная дата - октябрь 1991 года. Ну правильно, дяде Андрюше тогда должно было быть года двадцать два примерно...

На столе были следы немудрящего пиршества - полупустая водочная бутылка, стаканы, закуска. Батя вертел в руках какой-то листок, по виду - чуть ли не обёрточную бумагу, но с напечатанным на ней расплывчатым текстом.

- И что, Андрюха, ты это всё всерьёз принимаешь?

- Серьёзнее некуда, - ответил дядя. - Буду голосовать за отделение, и тебе советую.

- Ты в своём уме, младшой? - отец покрутил пальцем у виска.

- Я-то в уме, а тебе, братец, тоже поумнеть советую! - Раскрасневшийся от спиртного дядя говорил горячо, в избытке чувств размахивая руками:

- Сам посмотри, сколько идиотов в Москве сидит! Тебя этот тупой Горбач не достал ещё со всеми Янаевыми, Павловыми и прочими дебилами? ГКЧП этот ещё, бардак полнейший, вечная бесхозяйственность - не устал? Наша Украина - самая мощная и развитая во всём Союзе республика. Тут тебе не Таджикистан какой-нибудь. Вот отделимся и заживём лучше, чем Европа! И авиация нам будет нужна, значит, и военные лётчики. Карьеру сделаешь мигом!

- На шкурный интерес ловишь, халявщик? - помрачнел отец.

- Не глупи, Юрка. Я же говорю, без московских дебилов порядок наведём здесь.

- Типа того, что топор - лучшее средство от головной боли? Логично, Андрюха, логично... А ну как не выйдет? Вот представь, отделитесь от московских дебилов, а вдруг у вас найдутся свои, местные дебилы, порядок не дадут навести?

Дядя просто моргал, не зная, что ответить. Отец усмехнулся:

- Тогда, ребята, будьте последовательными. Если помешают идиоты уже киевские - отделяйтесь нахрен от Киева! Опять не вышло? А ещё раз отделиться! Уж в Мухосранской республике (не путать со Сраномухинской федерацией - она на пять километров южнее, через речку) порядок у себя наведёте будь здоров, соседи обзавидуются...

- Подожди, ты не понимаешь... - растерянно попытался ответить дядя Андрей.

- Я-то всё понимаю. А ты ко мне с такой хренотенью лучше не приходи, младшой, - отрезал батя. Дядя Андрей обиделся, встал, оставив на столе недопитый стакан:

- Ладно-ладно... Вот увидишь потом, что я был прав!...

"Нет! - мысленно сказал Володя, - Не то!"

На какое-то время проступила квартира Радия Альхазретдинова и сам Плутоныч, озабоченно щупающий электророзетку и воткнутую в неё вилку "объекта БДМ", потом это сменилось новым видением. На этот раз уже явно не из памяти Володьки - нынешней сцены он точно в жизни не видел.

Он словно оказался на улочке небольшого посёлка в горах. Посёлок был полуразрушен, многие дома представляли собой свежие - ещё дымящиеся и воняющие гарью - пожарища, торчали обломки разрушенных глинобитных стен. Но не это приковало внимание Володи. Вокруг, прямо на земле, лежали люди. Мёртвые. Тут были представители любого возраста и обоих полов - мужчины и женщины, дети и старики, всего убитых было более дюжины. Смерть этих бедняг не была лёгкой - руки и ноги убитых были вывернуты под неестественными углами, лица искажены гримасами боли. У некоторых были вспороты животы. Только сейчас Володя понял, что гарь составляла лишь небольшую часть стоящей в воздухе вони, и ощутил тошноту. Кто-то рядом произнёс:

- И зачем ты мне всё это показываешь?

Низкий голос клокотал сдерживаемым бешенством... Голос отца! Вот и он сам, снова в форме, только на этот раз изрядно помятой. Рядом с батей - какой-то маленький чернявый человечек, вопрос был обращён к нему. Человечек просительно сложил руки перед собой, заговорил каким-то угодливым тоном:

- Юрий Сергеевич, вы должны понять, с кем нам приходится иметь дело. Это же нелюди, Юрий Сергеевич, нелюди.

- Ваши в захваченных сёлах устраивали такую же резню!

- Не стоит верить грязным инсинуациям продажных журналистов, Юрий Сергеевич. - За кажущейся угодливостью человечка проглянуло что-то угрожающее, глаза его прищурились. - Вы должны радоваться, что ваша уважаемая матушка - под нашей защитой и не попала в лапы к этим...

- Ну зачем вы её до сих пор держите? - отец, видимым усилием сдержав свою ярость, теперь говорил почти спокойно. - Я ведь теперь в ваших руках, отпустите маму. Она здесь вообще случайно оказалась. Угораздило её именно сейчас навещать тётю Нину...

- Нет-нет, Юрий Сергеевич, мы не можем подвергать её жизнь опасности. Если вы нам поможете, то мы сможем безопасно перевезти её с Кавказа на территорию России. Но если вы не поможете, боюсь, что военная ситуация для нас здесь очень сильно осложнится. Это значит, что тогда нам труднее будет далее охранять вашу матушку, и может даже случиться худшее...

Мощные кулаки отца сжались так, что побелели костяшки, а на скулах заходили желваки. Человечек даже отступил на шаг, испуганно выставил перед собой ладони:

- Благоразумие, Юрий Сергеевич!

Батя совладал с собой, заговорил:

- Да с чего вы вообще взяли, что я могу вам... "помочь"? Я на Су-25 не летал с училища. Боевое применение вообще забыл.

- К сожалению, у нас сейчас нет выбора. Наш славный лётчик, благодаря которому у нашей республики появился первый боевой самолёт...

- ...Ну да, как только этот славный лётчик дезертировал из наших ВВС и угнал тот самолёт... - вставил отец.

- Не стоит так отзываться о национальном герое республики, тем более, когда он лежит в госпитале с тяжёлым ранением, - укоризненно отозвался собеседник.

- А я - не ваш национальный герой, и бомбить жилые кварталы не стану, как он! - загрохотал батя. Да, он всё-таки сломался... Да и какой у него был выбор? Понял это и чернявый, поэтому он с вежливой улыбкой ответил:

- Ну что вы, Юрий Сергеевич, цели ваших ударов будут чисто военные.

Обведя рукой вокруг, человечек скроил скорбную мину:

- И согласитесь, что за это они заслужили возмездие.

- Да я бы вас всех, национально озабоченных, из одной бочки дустом травил! - огрызнулся отец...

Что-то опять подсказало Володьке: это всё происходило в Нагорном Карабахе, в июне 1992 года. Отец погиб как раз примерно тогда. "Почти то, что надо - дальше, дальше!" - мысленно приказывал Володя.

Видение ещё раз сменилось. Близко, словно с сопровождающего в паре самолёта, Володя увидел обводы штурмовика Су-25, несущегося над горами. Эпизод чеченской войны? Да нет, пожалуй. Что-то необычное, незнакомое было в окраске самолёта... Штурмовик вошёл в очередной головокружительный разворот, солнце блеснуло на его киле. И тут Володя понял, что именно казалось неправильным в окраске. На нём не было красных звёзд! На месте опознавательных знаков были только неряшливые пятна свежей краски, а на киле штурмовика поверх закрашенной звезды красовался спешно намалёванный сине-красно-зелёный флаг с полумесяцем. Да, всё правильно - то же время, тот же "конфликт" на южном Кавказе. Бывшая Нагорно-Карабахская автономная область бывшей Азербайджанской ССР, июнь 1992 года. На мгновение всплыли только недавно слышанные слова диктора по радио: "падение Берлинской стены открыло путь к свободе и демократии..." Ну да, верно - с точки зрения Запада так и есть. Путь к свободе и демократии. Но ещё - вот к этому.

Камуфлированный штурмовик жался к самому рельефу, ныряя в долины и переваливая через хребты, под крылом у него висели туго набитые боевыми ракетами "соты" блоков НУРС. На быстро несущейся мимо поверхности зрение даже не успевало ухватывать какие-то ориентиры. У этого самолёта не было ни пары, ни истребителей прикрытия - самолёт шёл один. Внезапно на склоне горы вырос громадный чёрный куст разрыва. Глаз ухватил какое-то изломанное дерево, подброшенное взрывом выше летящего штурмовика - ветки с остатками листвы протянулись к Володе, запечатлелись в мозгу, словно разветвления молнии. Долетел грохот, самолёт встряхнуло, как пушинку от порыва ветра, опрокидывая и швыряя на склон. Володя почти физически ощутил напряжение пилота "Сушки", боровшегося с ударной волной. Ещё чуть-чуть - и машину бросит на скалы... Нет, он успел, выровнялся, в развороте разминулся с несущимся рядом склоном. В ушах громыхнул яростный голос - даже сквозь помехи нечёткой радиосвязи отлично узнаваемый рык отца:

- Мать вашу во все щели, артиллерия, кто там по юго-западному склону работает? Подождать не могли?

Эфир жил своей жизнью, проблемы пилота одинокой "Сушки" мало кого волновали. Сквозь реплики на незнакомом языке Володя улавливал фразы по-русски, но даже они большей частью произносились с небольшим акцентом:

- ...на висотке закрепились, идём далше...

- ...Чинар, уходите оттуда, сейчас "вэртушьки" весь твой склон побрэют!...

- ...сиди где сидишь, Чинар, мы будем восточнее... "Скоростной", я "вертушка". Тут зенитка у нас, не ходи туда!

- Ноль девятнадцатый понял вас, - это опять голос бати. - Сейчас почищу.

Су-25 вышел из очередного разворота курсом прямо на горный склон, с земли к самолёту потянулись огненные пунктиры трассеров. Там, под камуфляжной сеткой, различались контуры армейского "Урала", у которого в кузове была смонтирована какая-то двуствольная установка.

- Я девятнадцатый, цель наблюдаю, - сверхъестественно спокойным голосом доложил отец. Внизу мелькнула пара вертолётов Ми-24 - они держались в "мёртвой зоне" зенитной пушки, опасаясь её снарядов. Самолёт снова вошёл в разворот, нацеливаясь точно на зенитку, в голосе послышалось напряжение придавленного перегрузкой лётчика:

- Работаю!

Под плоскостями Су-25 засверкали вспышки, ракетные снаряды молниями устремились к склону. "Урал" закрылся разрывами - похоже, что с ним было покончено. Штурмовик вышел из пикирования, встал в восходящий вираж.

- Нол одын дэвят, не отвлекайся! - напомнил чей-то голос по радио. - Твоя главная цел - батарея гаубиц.

В ответ отец лишь коротко и зло бросил в микрофон:

- Сейчас накрою...

Володя вдруг увидел то, чего батя, похоже, ещё не заметил - с дальнего склона начала бить ещё одна спаренная зенитка, и её трассеры потянулись прямо к Су-25, в развороте подставившему своё "брюхо". Володьке захотелось заорать что есть силы, предупредить отца, но горло словно перехватило - ни звука. Да и не мог батя его услышать. Штурмовик, словно запутавшись в паутине трасс, замедлился на какую-то долю секунды, потом, видимо, снаряды вспороли один из заряженных смертью блоков НУРС - боекомплект сдетонировал, и страшный взрыв поглотил самолёт. Из огненного шара, кувыркаясь, полетели обломки. Не было ни кресла, ни парашюта. В каменистую землю вонзился только изуродованный бескрылый фюзеляж, уставив в небо киль с нарисованным на нём незнакомым флагом...

Хотелось рыдать от бессильной ярости, хотелось садануть кулаком в стену - до боли, до крови! - хотелось сделать хоть что-нибудь, но Володька не мог. Сейчас в его силах только мысленно кричать, вкладывая все свои чувства в это неистовое желание: "ПУСТЬ ЭТОГО ВСЕГО НЕ БУДЕТ! ПУСТЬ БАТЯ БУДЕТ ЖИВ! ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ БАТЯ БУДЕТ ЖИВ! ПОЖАЛУЙСТА!"

Владимир Киреев очнулся от того, что его кто-то тряс. Страшное видение рассеивалось не сразу. С трудом он осознал, что сидит на стуле у Плутоныча в комнате, что "шлема" на голове больше нет, а сам Плутоныч с испуганным видом трясёт его за плечи:

- ...Вовка? Что с тобой, Володька? Ты живой?

- Ага... Вроде бы, живой, - не без труда улыбнулся другу Володя. - Что со мной тут было? Как закончилось?

- Сгорело наше "чудо", БДМ этот самый. Из усилителя дым пошёл, а ты тут же как выключился - на стуле обвис, голова набок... Я вилку из розетки, шлем с тебя долой... А потом ты очнулся. Что ты чувствовал? Пока не вырубился - сидел, как загипнотизированный, вроде ничего и не видел вокруг...

- Я... Я там видел, как батя погиб.

Володя внимательно посмотрел на Плутоныча, мысленно умоляя его - "ну, сделай удивлённое лицо, ну спроси меня - как, мол, погиб, я же его видел только вчера, твоего батю"...

- Тогда понятно. А ток из сети этот БДМ жрал, будто три электрочайника сразу, - сообщил Радий. - Я розетку щупал, пока ты в трансе был - там даже пластмасса плавиться начала...

Факт смерти Володькиного отца нисколько не удивлял Плутоныча. Юрий Сергеевич Киреев, отец Володьки, погиб почти двадцать лет назад, и это оставалось фактом. Чуда не случилось.

День третий - понедельник, 9 ноября 2009 года.

Володя сидел за столом, уставившись в экран компьютера, и пытался сосредоточиться на работе. На экране была развёрнута хорошо знакомая ему программа со множеством табличек, но почему-то цифры и надписи никак не желали складываться в осмысленную картину. Пережитое вчера, у Плутоныча, приключение снова и снова напоминало о себе - привычная обстановка уже воспринималась как-то отстранённо, словно Володька лишь временный гость здесь...

Работал Володя в просторном помещении, отделанном пластиком под цвет дерева. Весь зал был залит резким светом люминесцентных ламп, а вокруг стояло ещё штук пять небольших столов с компьютерами на них - таких же, как его собственный. За каждым столом сидели коллеги Владимира Киреева, одного из менеджеров по продажам в фирме "Логистик-Электрон-Про". Сегодня название собственной должности почему-то казалось уродливо громоздким, а знакомый логотип с названием "родной" конторы воспринимался лишь дурацким нагромождением слов.

Так, не отвлекаемся... Что обязан делать менеджер продаж? Он обязан обрабатывать заявки заказчиков, отыскивая по спискам и каталогам поставщиков, где и по какой цене можно купить и привезти те или иные позиции заявки. Понятно, вся эта информация не для самих заказчиков. Компания "Логистик-и так далее" закупит и доставит это всё для Вас, а Вам нужно будет лишь оплатить счёт и забрать свой заказ с нашего склада по такому-то адресу! Конечно, за эту работу мы берём свои "скромные" 20% от цены поставщика, но Вам, уважаемый клиент, об этом проценте знать совсем ни к чему. Длинный список в основном окошке на компьютерном экране напомнил, чем занимается его контора: в основном электроника, от резисторов и диодов до сложных стартовых комплектов с микроконтроллерами и сигнальными процессорами. Большая часть этого была ему изначально незнакома: в институте он учился по специальности "электрооборудование летательных аппаратов". Его специальность давно уже была не нужна в современной России - за практическим свёртыванием производства и эксплуатации самих летательных аппаратов. Володя вспомнил, как, придя в "Логистик-и так далее", он с большим интересом поначалу разбирался в номенклатуре поставок, но очень быстро чудеса современной техники стали просто рутинными позициями в списках... "И на это я разменял свою специальность, свою жизнь? Сплошное "купи-продай", никакого просвета?" - словно извне пришла неожиданная мысль. Эта мысль обожгла, как крапива. Как будто у него был выбор! Нет, ну, можно было идти электриком на упаковочный завод, звали. За копейки, правда. Или на рынок, жвачкой торговать - наверное, там в удачные месяцы можно было не меньше заработать, чем здесь... Откуда-то всплыла - как померещилась - ещё одна возможность. Изящный чёрный с серебром "Миди-Тауэр" китайского компьютера под столом превратился в заметно более громоздкую, рубленых очертаний тёмно-серую коробку, а монитор - пожилой 17-дюймовый корейский "гнусмас" со своим "сверхплоским кинескопом" - вдруг стал неказистой телевизороподобной тумбой, кинескоп у которой заметно для глаза закруглялся. Но на этом-то примитивном мониторе перед Володькой в цвете вырисовалась сложная ветвистая схема - часть электросхемы нового самолёта, которому предстоит скоро взлететь. И будет в этом полёте его, Володькина, частица труда...

Владимир Киреев, менеджер продаж, даже помотал головой, прогоняя странное видение. Как это возможно? Наверное, уже и невозможно... Бред какой-то. И что за компьютер там ему привиделся? Это был персональный компьютер отечественного производства, вот уж где бред-то... И вдруг показалось - не бред. Даже всплыло название: ДВК-100Е6, в честь 100 миллионов операций в секунду, которые это чудо техники способно выполнять. Интересно, а сколько это будет в мегагерцах процессора? За сколько тактов процессором выполняется простейшая операция, вроде MOV? За четыре, что ли? То есть умножаем "миллионы операций" на 4 и получаем в мегагерцах, или как?

Непонятный разброд в мыслях прервал телефонный звонок. Володя поднял трубку, его язык сам без запинки отбарабанил заученную фразу:

- Компания "Логистик-Электрон-Про", здравствуйте...

Ответив на вопросы очередного клиента, Володька потом принял ещё один подобный звонок, а потом на компьютер пришло новое электронное письмо с уточняющим запросом по лазерным диодам - надо было ответить... Володя втянулся в привычную работу, но где-то в уголке сознания всё равно жило беспокойство - вспоминались записи из старого блокнота, которые вчера читал Плутоныч. "...Будто иная реальность проступает сквозь привычную..." Да нет никакой иной реальности. Дома - всё та же фотография отца в чёрной траурной рамке. Здесь - та же контора, те же столы с телефонами и компьютерами, те же коллеги за столами. Вон там, еле видный из-за монитора - душевный мужик Артур Иванов, по прозвищу "пилот", самый старый (аж 34 года!) среди них, "манагеров". Слева, в профиль - Володькина ровесница, Наташка Черникова, которая была гораздо симпатичнее в прошлом году, пока не начала так налегать на косметику. Этот затылок впереди с пышной копной выбеленных перекисью водорода волос - Маргарита Римас, иногда вредная, но, в сущности, тоже девка неплохая... Володька всё здесь знал, и всех, уже не первый год. Откуда же эти мысли о том, как могло быть иначе? Да не могло быть сильно иначе-то. Не с чего. Он вспомнил газеты с объявлениями о приёме на работу, которые часто пролистывал. Никому не нужен инженер-конструктор, даже просто инженер. Максимум - слесарь. А гораздо чаще работодатели ищут "менеджера чего-нибудь", "управляющего с опытом руководящей работы", "бухгалтера", "экономиста"... Все хотят продавать-покупать, никто не хочет делать что-то руками, такое ощущение возникает. А, да, ещё очень востребованы "девушки". Просто - "девушки", есть такая профессия...

Заказчики не ограничивались общением по телефону и электронной почтой - в контору то и дело заходили посетители, подсаживаясь к одному из столов. Личная беседа с одним из клиентов - довольно настырным типом из "Техсервиса" - помог Володе окончательно войти в рабочий ритм, отбросив посторонние мысли.

Официальный рабочий день фирмы "Логистик-Электрон-Про" продолжался с девяти утра до шести вечера, но практически рядовые продавцы - то есть, пардон, менеджеры продаж - постоянно вынуждены были задерживаться на работе, чтобы хоть как-то справляться с объёмами. Время уже подходило к шести, когда Володька вспомнил - именно сегодня ему очень важно не задерживаться на работе... Абсурдная, казалось бы, ситуация: чтобы уйти с работы вовремя, придётся отпрашиваться. Володя поднялся с надоевшего за день кресла и нехотя направился в кабинет к начальнику. Артур-Пилот проводил Володьку сочувственным взглядом. А если сразу к Ларисе? Однако с Ларисой Карловной, старшей менеджершей, беседовать хотелось ещё меньше, чем с шефом. Вдруг начальник не пошлёт к ней, сам отпустит? Володя толкнул дверь с надписью "директор".

Николай Игоревич Завидский, директор и, фактически, владелец фирмы "Логистик-Электрон-Про", был брюзгливым и во всём на свете разочарованным коротышкой с застывшей на лице неискренней улыбкой. Лариса, в советские времена бывшая его сослуживицей по закрытому "почтовому ящику" - НИИ физики атмосферы - как-то на "корпоративной" встрече Нового Года соткровенничала: шеф не всегда был таким. "Был одним из лучших проектировщиков, - со вздохом сказала Лариса Карловна, - такой милый был человек, даже мне помогал с отчётностью на складе..." Потом, когда институт перестали финансировать, помещения лабораторий сдали какой-то мебельной конторе, которая кустарным способом изготовляла на продажу металлические "офисные" стулья. Когда Завидский увидел, что в качестве фундамента для покрасочной термокамеры мебельщики использовали механизмы космического робота - что-то внутри инженера словно бы сломалось. И то сказать - тот робот был продуктом напряжённой работы пяти лабораторий, "умел" работать в открытом космосе и стыковать сложнейшие детали с микронной точностью, на опытном производстве робота собирали в гермозоне, работая в масках и белых халатах, а теперь используют просто как чугунную чушку... После этого Завидский сам раскурочил шкаф управления - "мозг" того робота, в разработку которого он вложил столько души всего тремя годами ранее. Выдернутые из шкафа блоки он куда-то унёс, а потом уволился из умирающего института и открыл собственное дело.

- Что-то ты всё время рано стал уходить, - со своей обычной, как будто приклеенной, улыбкой заметил директор. Насколько помнил Володя, за все 2 года работы в "Логистик-и так далее" ему довелось всего раза три уйти с работы ранее семи часов вечера. Старательно и монотонно отчитав подчинённого, Завидский всё-таки сменил гнев на милость:

- Ладно, спроси у Ларисы, если она отпустит - можешь уходить в шесть.

Старший менеджер Лариса Карловна Укранская сидела, как и все, в торговом зале, но её стол был с трёх сторон прикрыт выгородкой - этакое подобие кабинета, только без двери. Свой компьютер она уже выключила и собиралась домой, на неё негласное правило о продлении рабочего дня не распространялось. Просьбу Володи она встретила возмущённым покачиванием фиолетовых завитков сложной причёски:

- И что же у тебя такое важное? Жене нездоровится? Ну и пусть к доктору идёт. Имей в виду, за октябрь у тебя оплаченных счетов было мало. Если мы с заказом от "Техсервиса" в этом месяце пролетим, то бонусов за ноябрь можешь не ждать. Вот смотри, Наташа пришла к нам в одно время с тобой, а сейчас она уже наш брэнд-менеджер по "Интернэшнл Ректифайер"!

"Твоя Наташа не видит разницы между стабилизатором и стабилитроном, хотя это и продукция её "брэнда", - со злостью подумал Володька, - просто умеет мило улыбаться клиентам!" Лариса тем временем продолжала:

- Хороший менеджер должен обладать креативностью, иначе он не сможет делать промоушен своего брэнда!

Лариса Карловна всё-таки считала себя современной женщиной и хорошо усвоила тот тарабарский язык, на котором в последние 20 лет изъясняются телевидение и радио. Володя уже как-то слышал от неё фразу о "промоушене".

- А у тебя, Вова, креативности не хватает, поэтому ты до сих пор просто менеджер продаж. Твой негативный тренд мне совсем не нравится. Поработай над этим.

- Разрешите сегодня уйти с работы в шесть, - просто повторил он свою просьбу, стараясь только, чтобы испытываемая к Ларисе неприязнь не прозвучала бы в голосе.

- Ну ладно, ладно, иди. Моя доброта меня погубит когда-нибудь, - проворчала Лариса Карловна.

На самом деле Марина будет ждать его не ранее половины седьмого, так что Володя не так уж спешил. Выйдя на улицу, он набрал телефон жены:

- Мариша? Ну всё, я уже иду к машине, скоро буду.

- Давай у церкви, как договорились. Если задержишься в пробке - звони, - каким-то странным голосом ответила Марина и сразу отключилась. Что-то неладное с Маринкой творится, но почему-то Володя не мог вспомнить - что именно. Они ведь что-то обсуждали вчера вечером? Что-то очень важное, нет? Как будто какой-то барьер стоит в памяти, мешает вспомнить...

На тесных улочках рядом с конторой место для стоянки всегда сложно было найти, поэтому Володя обычно ставил машину сравнительно далеко - по другую сторону центрального рынка, минутах в десяти ходьбы. Он шёл по родному городу, и странное чувство, что всё здесь не так, опять стало его глодать. Всё как обычно, но... Как-то неправильно. На секунду вдруг стали прозрачными, будто размылись аляповатые рекламные щиты, в изобилии оснащающие улицы. Остался лишь один полотняный плакат на стене старинного каменного дома. На кумачовом фоне было написано "Навстречу 92-й годовщине Великого Октября!" - и рядом рисунок фантастического вида космического корабля с надписью "Полюс-2" на борту. Володька зажмурил глаза, опять их открыл. Крамольная надпись исчезла, вместо неё на стене была обычная реклама обувного магазина. И прочие рекламные щиты на месте. Неужели так действует прочитанное в том блокноте? Предположение, что вполне вероятен тот мир, где СССР первым успел на Луну, мир, в котором не было ни сокрушительной "катастройки", ни развала Союза - это предположение вызвало такие "глюки"? Может быть, воображение просто пытается достроить тот мир, пытаясь показать Володьке то, что могло бы быть иначе, чем сейчас?

Почему-то бросилось в глаза, что все окна первых этажей забраны мощными решётками, а подъезды заперты основательными стальными дверями. Неблагополучный район? Ничего подобного, такое ведь теперь видишь повсюду, в любом городе России. Ещё только начинало темнеть, а навстречу ему уже попался патруль - трое милиционеров в высоких ботинках и серых "ха-бэ" армейского покроя. У каждого на поясе висела резиновая дубинка и кобура. Ну и что тут необычного? Прохожие вон тоже идут и лишь равнодушно скользят взглядами по этой троице, не обращая особого внимания - все привыкли такое видеть. Здесь и сейчас всё это обычно.

Протолкаться через рынок напрямую могло выйти немного дольше, чем обходить его по краю, но время позволяло, так что Володя углубился в торговые ряды. Почему-то показалось, что прилавков и ларьков гораздо больше, чем должно было быть. Хорошо поставленный женский голос из громкоговорителя предлагал пройти в правое крыло второго павильона и купить лучшие дублёнки ведущих мировых производителей со скидкой до пятидесяти процентов - тоже всё как обычно... Или нет? После окончания рекламного объявления тот же голос из громкоговорителя призвал посетителей и работников рынка не терять бдительности: "...в связи с постоянной угрозой террористических актов сразу же сообщайте в органы правопорядка о подозрительных лицах и оставленных без присмотра подозрительных предметах..." Объявление вдруг показалось диким. Откуда терроризм, какие подозрительные предметы? Взрывчатка, что ли? Память беспощадно напомнила - и взрывчатка, и смертники-шахиды, обвязанные динамитом, и захваты заложников - в том числе, детей... Здесь и сейчас всё это есть.

Володя немного отвлёкся, когда вышел из торговых рядов к огромному павильону, построенному, как он помнил, лет десять назад. Кубической формы строение сияло широкими витринными стёклами, за которыми красовались разнообразные товары и вывески размещённых внутри торговых точек. Всё это было бы вполне обыкновенно для рынка, если бы сверху на павильоне не возвышалась башенка с позолоченным куполом и православным крестом, словно торговым павильоном обнесли невесть откуда взявшуюся здесь церквушку. Громадный, выписанный славянской вязью плакат на павильоне гласил:

"РУСЬ СВЯТАЯ, ХРАНИ ВЕРУ ПРАВОСЛАВНУЮ!"

Чуть ниже был плакат немного поменьше, выполненный такой же славянской вязью:

"Торговый центр. ДУБЛЁНКИ, МЕХА, КОЖА."

Над одним из входов павильона, между вывесками "ИП Е. Михановский" и "Всё для сотовых - ЗДЕСЬ!" красовалась надпись "Вход в храм иконы Иверской Божией Матери". Володя помнил этот "храм-павильон", но сейчас его, никогда не питавшего особого почтения к религии, всё-таки неприятно удивило такое сочетание - как будто впервые его увидел. На ум пришла евангельская притча об изгнании торгующих из храма... Видимо, когда задумывали этот торгово-религиозный павильон, как-то не вспомнили про евангельское учение.

Его серебристая "Тойота-Камри" была припаркована у внешней ограды центрального рынка, рядом с дюжиной других машин. Опять неожиданно удивило обилие автомашин, необычайно плотный поток на проезжей части. Здесь и сейчас это обычно, но вдруг показалось странным. Не без труда пристроившись к потоку на дороге, Володька повёл свою "Тойоту" к условленному с женой месту встречи. Машина у него была подержанная, из Японии, и руль был справа, что иногда затрудняло управление.

Нет, конечно, не всё же стало так плохо - успокаивал себя Володя. Уже то хорошо, что личный автомобиль стал доступнее, хотя бы и подержанный. Магазины опять же можно вспомнить. Только глянь, за окном - сплошные вывески. Здесь это обычно, "там"... Вряд ли. Магазинов стало гораздо больше, а внутри них опять же - полно любого товара. Очереди если и есть, то небольшие... Ну ладно-ладно, пусть даже всё дорого, а доступное по цене большей частью - дрянь... Всё равно, чаще всего можно и по своему кошельку неплохо отовариться. Главное - не отравиться палёной водкой или залежалой колбасой, а так жить можно. Володя вдруг вспомнил, как на днях заходил в продуктовый магазин. Всё было как обычно, он уже пошёл к кассе с наполненной снедью проволочной корзинкой, когда к нему обратилась та старушка:

- Простите, вы не смогли бы мне помочь?...

Обычная старушка, худенькая, одета хоть и бедно, но опрятно. Лицо, кажется, состоит из одних морщин, а в глазах... Володю поразило удивительное сочетание мольбы и чувства собственного достоинства, которое он прочитал в глазах этой пожилой женщины. Эх, бабушка, кем же ты была в советские времена, к чему пришла сейчас?...

- Понимаете, мне очень нужно купить этот кефир и бананы, но денег хватит только на кефир, а пенсия только завтра... Вы не могли бы заплатить за бананы на кассе? За кефир я заплачу сама...

Володя заглянул в корзинку старушки - там лежали самые дешёвые бананы и полиэтиленовый пакетик с кефиром, всё вместе стоило едва ли четверть цены того, что лежало в его собственной корзинке. Раз ей не хватает на это - дела совсем плохи... В голову не пришло ничего лучше, чем спросить:

- Вам разве не прибавили пенсию в этом году?

- Прибавили, - согласилась старушка. - У меня почти двести рублей надбавка получилась... Но, понимаете, не всегда удаётся растянуть...

Володька понял. Они вдвоём с Мариной только на питание тратили гораздо более двухсот рублей в неделю, хотя за столом далеко не шиковали. Прибавки к пенсиям, эти шумно разрекламированные "свершения" правительства, реально стоили очень мало... Кляня себя за глупый вопрос, Володя кивнул и жестом пригласил женщину встать в очередь за собой. Заплатив сразу за содержимое обеих корзин, он отказался от протянутых старушкой денег, торопливо собрал свои покупки и ушёл, не оглядываясь и не слушая слов благодарности. Ему хотелось поскорее забыть эту пожилую женщину и её глаза, и он знал, что скоро забудет. Чтобы не свихнуться от угрызений совести, необходимо научиться забывать о таких вот старушках. Не помнить о бездомных, нищих, о беспризорных детях - тогда их как бы и нет. Зато в магазинах всё есть. Жить можно.

Марина должна была ждать его в условленном месте, возле церкви. Обыкновенной церкви - не такой, как на рынке. Недавно отремонтированное здание православного храма выглядело нарядно, отполированные маковки сияли золотом. Вообще-то Марина никогда не отличалась особой набожностью - что это её в церковь привело? В памяти по-прежнему будто стоял барьер, мешающий вспоминать связанные с этим обстоятельства. А вот и она, такая знакомая и родная фигурка у обочины. Мариша, наконец-то! Остановив машину, он выскочил навстречу жене, крепко обнял её и поцеловал. Потом, слегка отстранившись, он всмотрелся в такое милое и родное лицо. Волосы повязаны косынкой, никакой косметики. Он заметил мокрые дорожки на щеках - она плакала?

- Знаешь, я... В храм я так и не попала, - печально сказала Марина. - Я только зашла, и тут всех попросили выйти. Кого-то важного должны были отпевать. Как же так, Володя?...

- Ну что тут поделаешь, родная? Бывает...

На ресницах у жены набрякли слезинки.

- Маринка, может, тогда в другой день? Отложим пока...

- Нет-нет, я обо всём договорилась. Сегодня надо на обследование. Поедем... Уже, наверное, завтра - операция.

Ого, дело-то и впрямь нешуточное - операция. Володя отметил, с какой интонацией жена произнесла это слово - чувствовалось, что предстоящая операция вызывает у неё ужас. Да что такое случилось? Они сели в машину, ехать было недалеко. Больница располагалась в невзрачном двухэтажном здании, которому явно был нужен ремонт, причём давно. Обшарпанную табличку над входом Володя не смог разобрать издали.

- Родная, может, всё-таки отложим?

Они уже подходили к дверям больницы, и Марина шла рядом, держась с мужем за руку.

- Нет, - твёрдо сказала она. Всё-таки это была его Мариша - она умела быть несгибаемой, когда надо.

- Володенька, мы ведь всё обсуждали с тобой вчера. И решили. Если тянуть - дальше это только опаснее. Ты вспомни, выплаты за квартиру по ипотеке - это почти вся твоя зарплата, а если ещё и я окажусь на пособии, то нам только на еду кое-как хватать будет... Может, в следующий раз.

Только теперь Володька вспомнил. Табличку над входом в женскую консультацию уже не было нужды читать. Ему бросилось в глаза распечатанное на принтере объявление, неряшливо налепленное на дверь: "на аборт иметь с собой паспорт и чистую простыню". В глазах у Володи потемнело. Вот, значит, какая "операция"! Они ведь так хотели детей когда-то, мечтали о них! И ведь "следующего раза" может уже и не быть! Как же это так?!...

- Лучше подожди здесь, - сказала Марина, - я одна зайду.

Уже на пороге она опять обернулась:

- Ничего, Володя. Ничего. Вот расплатимся с кредитом за дурацкий смартфон, да старую "Камрюху" поменяем на что поновее, а потом, может быть...

Она ещё раз грустно улыбнулась, вытерла слёзы платочком, и закрыла за собой дверь.

Владимир Киреев очнулся в своей постели от того, что его кто-то тряс. Сон, слишком яркий и страшный, рассеивался не сразу - с трудом он признал в полутьме спальни склонившуюся к нему жену. Ощущение безысходности и ужаса постепенно отпускало. До сознания, наконец, дошли Маришкины слова:

- ...Володя? Что с тобой, Володя? Тебе плохо?

Это был кошмар. Просто кошмарный сон, ничего больше. Надо было меньше наедаться за ужином, только и всего... От осознания этого стало до того хорошо, что Володя расплылся в улыбке от уха до уха - так заразительно, что встревоженная Марина улыбнулась в ответ.

- Извини, Мариш, просто кошмар приснился.

Жена потрогала его лоб - убеждаясь, что температура нормальная - и улыбнулась.

- Ну ладно, вставал бы тогда уже. Всё равно через пять минут твой будильник заработает.

Ласково обняв жену, Володя принялся выбираться из постели. Марине надо было идти на работу позже, так что она могла себе позволить ещё часок сна. Что там на будильнике? Точно, 6:25. Почему-то Володя обратил внимание на светящиеся цифры поменьше, обозначающие дату. "ПН 9 11 2009" - 9 ноября 2009 года, всё правильно. Интересно, а что же он ожидал там увидеть?

Уже устроившись на подушке, жена вдруг спросила его:

- Слушай, а что там тебе снилось-то? Такую ерунду кричал...

Володя замер с будильником в руках, не успев отключить взвод.

- Так я кричал во сне?

- Ну да. Говорю же, ерунду какую-то, я всё и не разобрала. Как-то так - "Что вы сделали с собой, сволочи? Во что вы там превратились? Вы же меняете своих детей на вещи! На вещи!!..." Что тебе приснилось такое? Как это можно - детей на вещи менять?

Страх вернулся - жуткая реальность сна опять напомнила о себе. С преувеличенным вниманием сняв будильник со взвода, Володя очень осторожно поставил его обратно на тумбочку.

- Не помню. Смутное что-то в памяти вертится, не ухватишь, - ответил он, стараясь, чтобы голос звучал по возможности небрежно. - Ты же знаешь, во сне обычно что попало видится.

- Ну ладно, - зевнула Марина. - Как будешь уходить, толкни меня в бок. Встану, помашу тебе лапкой.

- Договорились, - улыбнулся Володя.

За утренними процедурами и завтраком странный сон всё не шёл из головы у Володи. Что-то такое надо было сказать Плутонычу, что-то важное... Он даже поднял трубку телефона, потом сообразил - на работе он с Плутонычем всё равно увидится. Там, наверное, и вспомнить удастся, что такое надо было Радию поведать... Поискав на стене фотографию отца, не обнаружил её на привычном месте, потом вспомнил - на холодильнике. Придавленное фотографией в тяжёлой бронзовой рамке, там лежало недавнее письмо. Батя, как всегда, жизнерадостный, писал, что на несколько месяцев уходит в море - с боевым расчётом лётчиков своего полка, на авианосном крейсере "Рига". Володька улыбнулся, вспомнив слова из письма: "...внука мне организуйте, когда вернусь!" Посмотрим, батя, посмотрим... Тут снова вспомнился сон, и вновь стало не по себе. Чтобы отвлечься, он включил радио - послушать утренние новости.

- ...в атмосфере Венеры. Сегодня исполнилось ровно три месяца с тех пор, как советский межпланетный корабль "Полюс-2" вышел на венерианскую орбиту. Экипаж "Полюса-2" чувствует себя хорошо и передаёт привет Земле.

Кризис мировой системы капитализма продолжается. Из Франции сообщают - вчера на заводе "Рено" рабочие вынуждены были пригрозить уничтожением дорогостоящего станочного оборудования, если хозяева им не выплатят задолженность по зарплате..."

Дождавшись прогноза погоды и узнав, что утро не готовит неприятных сюрпризов, Володя в свитере вышел на балкон, поёживаясь от утреннего холодка. Хорошо, ветра и в самом деле почти нет. А тесная всё-таки стартовая площадка у них, просто при ремонте дома добавлена. Вот в новых высотках стартовые площадки предусмотрены уже проектом, там балконы такие удобные... Пока голова была занята этими мыслями, руки сами привычно расшнуровали и сбросили чехол с "Прыгуна". Ранец уже почти опустился на опоры основания, привязной трос провис. Да, шар надо уже подкачать... Присоединив гелиевый баллон к штуцеру, Володя легонько крутанул вентиль, добавляя газа. Теперь - хватит! Он потрогал натянутые стропы, оценивающе глянул на вшитый в плотную материю шара сектор с госномером. Крупные цифры номера лоснились, уже не слишком хорошо различимые - выцвели. Поизносился несущий шар, скоро менять его пора, не то начнут останавливать прямо в потоке и штрафовать. В полном соответствии с заветами какого-то царя - "сначала надо научить летать полицейских" - простым гражданам СССР индивидуальные махолёты стали доступны лишь после насыщения такими аппаратами частей милиции. А милицейские-то аппараты и быстроходнее, и скороподъёмнее... Кстати сказать, а где права на махолёт? Ага, здесь, в нагрудном кармане. Ну и ладно, не будем пока забивать себе голову.

Володя одел тёплую куртку, перчатки и каску, повесил сумку на плечо. Вот и всё, можно лететь на работу. Застегнувшись в подвесную систему, он открыл ограждение стартовой площадки, подёргал тросик страховки, затем запустил двигатель. Справа и слева за спиной, под лёгкой стальной рамой ограждения, забились, раскручиваясь, крыльчатые маховые колёса. Рычаг управления вектором в крайнем верхнем положении, мах лопастей направлен вперёд, всё нормально. Легонько присесть, оценить вес - от примерно сотни килограммов, которые составляли сумму масс его самого и "Прыгуна", заполненный гелием шар оставил только килограммов 30 веса. Порядок. Карабин привязного троса можно отцеплять, теперь остаётся только тросик страховки.

Окончательно изготовиться к старту он не успел: из комнаты на балкон вышла растрёпанная со сна Марина. Шубку она накинула прямо поверх ночной рубашки.

- Вовка! Ты опять меня не разбудил! - ей пришлось говорить громко, чтобы перекрыть шум двигателя, но она вряд ли сердится по-настоящему.

- Извини, родная. Я хотел, чтобы ты подольше поспала, - виновато ответил он через плечо. Сейчас не получится даже повернуться к жене: двигатель уже вышел на режим, мощная тяга прижимает его через раму к стене дома.

- Ладно, лети уж... Ключи от квартиры не забыл? Обратно, может, автобусом придётся, под вечер усиление ветра обещали.

- С собой ключи. Махолёт на работе оставлю, если что. Не в первый раз. Ну давай, моя хорошая, до вечера!

Он ласково сжал женино плечо левой рукой, жалея, что пристёгнутый махолёт не даст её обнять на прощание. Пора... Володя ещё раз оглядел панораму, открывающуюся с десятого этажа. Залитые алыми лучами рассвета улицы, машины внизу, редкие ещё летуны в воздухе, привычные буквы огромной надписи "Слава КПСС" на крыше девятиэтажки напротив - не напороться бы на эти буквы в полёте... Он взялся правой рукой за рычаг вектора, левой - за замок страховки. Сейчас рычагом на себя вектор тяги перевести вниз-назад, сразу рвануть, расцепляя, замок, и прыгнуть в свежий утренний воздух...

- Подожди!! - крикнула ему вдруг Марина.

- Что случилось?

- Дай руку! - она ухватила его левую ладонь, прижала к своему округлому животу. - Чувствуешь? Брыкается!

- Да, - счастливо улыбнулся Володя. Он действительно ощутил под рукой какое-то шевеление: двигался их с Мариной будущий ребёнок. - Я чувствую.