В русской литературе того периода – схожая ситуация. Из оставшихся в памяти народной и в хрестоматиях разве что автор классического «Левши» Лесков в своем антинигилистическом романе «Некуда» рискнул противопоставить несимпатичным революционерам крепкого хозяйственника, способствующего прогрессу и социальному процветанию. Но – зашикали Лескова, ославили как реакционера и предателя свободы, он даже оправдываться начал - мол, не то имел ввиду. Ни Ивану Франко, ни Панасу Мирному оправдываться не пришлось.
Сегодня же таких положительных образов выше крыши, но они в основном появляются в сериалах либо женских романах.
Несимпатичный образ предпринимателя формируется прежде всего из жадности к деньгам. Но что такое деньги? Либо цель, либо средство. И если вовремя не осознать, что лучше им быть средством, то начинается трансформация личности, по результатам которой и пишут Иваны Франко и Панасы Мирные портреты мироедов и прочих зажиточных негодяев.
Наиболее рельефно такая трансформация происходит на селе, где собственник максимально приближен к труду, к земле, и сам находится на глазах у людей – не спрячешься. Недаром зачастую именно с сельских богатеев писали своих (анти)героев украинские классики.
Два таких примера прошли перед моими глазами. Оба из одного села, оба умудрились в начале 90-х отхватить по куску колхозной собственности. Один – землю и сельхозтехнику, второй – персиковые сады. Оба – агрономы и крестьяне, что называется, от бога.
Один - Глазко – принялся пахать, сеять и продавать зерно. Построил дом себе, потом сестре – не хатки, а хорошие сельские дома из белого силикатного кирпича, так что все, кто мимо идет – любуются. Шли годы, конъюнктура сельхозрынка складывалась для нашего фермера либо удачно, либо нейтрально – помогали связи, оставшиеся с советских времен, не подводило собственное трудолюбие и талант агронома.
Хозяйство разрасталось, фермер прикупал новую технику, арендовал новую землю. Нанимал людей – как положено, за копейки, потому что бесплатно заставлять работать – грех, а задорого – не поймут. Ни конкуренты, ни рыночная конъюнктура, ни сами наемные – не оценят. Пахал, сеял, собирал урожай. Делал деньги. С каждым годом – все больше земли, все больше батраков, все больше денег.
Есть у фермера жена и трое детей. Жена круглые сутки крутится на подворье – помимо земли, у нашего фермера немало животины. А сыновья пашут на отцовых полях.
Недавно по селу прошел слух, обросший подробностями и позже подтвердившийся: Глазко чуть не насмерть забил среднего сына. Тот был на поле, то ли на тракторе, то ли за штурвалом комбайна. Отец по мобильному вызвал хлопца домой по какой-то надобности, тот отказался – на поле еще работы непочатый край. Слово за слово, папа примчался на поле и принялся избивать сына за непослушание. Тот не выдержал, побежал. Отец – за ним. У происшедшего дальше свидетелей не было.
Когда парня забрали в реанимацию, на нем не было лица. Не в переносном, а в прямом смысле – оно было стесано почти до кости. По словам Глазко, сын споткнулся и упал на камень. Так оно или нет, никто не знает. Но жене своей, матери избитого парня, навещать сына фермер запретил.
Второй фермер, Щиренко, свои персиковые сады сделал образцовыми. Чистые, ухоженные ряды невысоких деревьев, окруженные по периметру металлической сеткой, радовали глаз. И всегда на них кипела работа: то обрезка, то прополка, то прищипывание, то опрыскивание, то сбор урожая. Батраки работали за копейки – но никто ничего лучшего нигде и не предлагал.
Щиренко расширил хозяйство – завел виноградники, клубничные поля. Ко всему подошел творчески, высаживал только лучшие, элитные сорта. Его виноград, его клубнику и персики берут лучшие отели Южного Берега Крыма – чтобы украшать столы самых богатых, требовательных и переборчивых клиентов.
Фермер завел магазин в Симферополе, купил там же две квартиры – одну для себя и семьи, во второй проживают работники магазина. Деньги потекли рекой. Жизнь стала праздником, точнее – застольем. Когда не знаешь, на что тратить деньги, очень к месту оказывается бутылка водки, которая избавляет от всяких сомнений. А поскольку сомнения возникают все чаще, то и бутылка на столе тоже стала постоянным гостем. Щиренко и его жена, известные в родном селе как люди интеллигентные (оба с высшим образованием!) и трудолюбивые, попросту спиваются.
А между тем сын Щиренко болен легкой формой шизофрении. Парень осознает свою беду и страшно стесняется ее – от него шарахаются. Отец же только отмахивается, считая, что сын придуривается, симулирует. А болезнь, между тем, без врачебного вмешательства прогрессирует.
К чему, собственно, я все это рассказываю? Да к тому, что своих моральных уродов классики отечественной литературы не с ветру брали. Они описывали жизнь, и их персонажи – лишь отражения реальных типов, иногда даже без карикатурных преувеличений: реальность страшнее воображения.
До скотства, равнодушия и зверства по отношению к самым близким людям, не говоря уже обо всех прочих, опускаются, принято считать, неудачники, ограниченные люди… Но когда человек неглуп, неординарен, любит свое дело, делает его хорошо, развивает бизнес, зарабатывает на нем немалые деньги – почему с ним случается то же самое, что с самым законченным ничтожеством?
Да потому что цветовая дифференциация штанов на самом деле не может служить целью. Заработали наши фермеры кучу денег, пацаки перед ними должны «ку» делать… Ну, а дальше-то что? А дальше-то фантазия не работает. Разве что до уровня смены желтых штанов на малиновые. Которые, как известно, три раза «ку». Но ведь все это не более чем из года в год повторяющийся цикл товарооборота. Если не желать или не уметь видеть выхода за пределы этого круга, то как тут не запить с тоски, не озвереть…
И стать очередным натурщиком для какого-нибудь классика отечественной литературы. Правда, сейчас не конец XIX века, а начало XXI. О нравственной деградации зарождающегося класса собственников писать почему-то не принято. Наоборот, пишут (и снимают) об их достоинствах и о том, что они - «тоже люди». Вот только выходят в результате почему-то все больше сериалы и женские романы...
Евгений Лешан
