Технополис завтра
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Новости Бывало...

Рассказ попутчика

САУ 152 Фото - Википедия

Дело было давно, но дату помню абсолютно точно - 14 ноября 1982 года. Ехал я в столицу, а оттуда далее к новому месту службы. Ехать до столицы из провинции было долго, около 9 часов. Почему я на эти детали так обращаю твоё внимание? А потому, что все эти 9 часов, с небольшими перерывами на перекур, я слушал рассказ моего попутчика о войне, через которую он прошёл. Рассказчик мне попался весьма занятный.

В купе нас было двое, поэтому никто не отвлекал, как это бывает, когда в замкнутом помещении и тесновато, и всякие мелкие проблемы попутчиков заставляют тебя переключать внимание с одного на другое. Как это часто бывает в вагонах, разговор затевается с простых, ни к чему не обязывающих коротких вопросов и ответов.

Зайдя в купе, я поздоровался с находящимся там мужчиной пожилого возраста, как потом выяснилось, ехал он из города, расположенного на Северном Кавказе. Ещё при входе в купе моё внимание привлекли папаха и пальто деда, явно говорящие о том, что раньше он служил, и был в звании не ниже полковника.

Не помню уж почему, но как-то не осталось в памяти, откуда он родом, чем занимался до службы в армии, а рассказ о войне с её порой невыносимыми условиями военного бытия запомнились отменно. Мне нечасто приходилось встречать на жизненном пути стариков, прошедших войну и может оттого, что они находили во мне благодарного слушателя, рассказывая о прошлом, они словно и не состарились, голос вдруг обретал твердость и высоту, они словно возвращались в свою тяжёлую, но прекрасную молодость.

Я вряд ли ошибусь, если скажу, что только достигнув определенного возрастного порога, человек с каждым прожитым днём вдруг всё яснее ощущает нарастающее чувство чего-то не сделанного, с каким-то особенным привкусом горечи вдруг понимает – а ведь всё лучшее уже позади. И потому-то юность для каждого – самое лучшее, самое счастливое, самое прекрасное, что было у него, и что другой у него уже не будет. Не потому ли русские люди более других наций во все времена испытывали ностальгию по утраченной Родине, по безвозвратно ушедшей юности. А ведь там, где они живут сейчас – жить гораздо уютнее, спокойнее и сытнее, чем в прошлой, тревожной и тяжёлой, суетной жизни, с её множеством мелких и крупных проблем.

Рассказы этих стариков были чрезвычайно захватывающими, что называется живыми. Я прочитал довольно много книг о войне, но только у тех из писателей, которые сами прошли войну, можно встретить такую детализацию военного бытия, что читая, словно сам находишься в грязном сыром окопе, под нескончаемыми дождями, в мокрой, не успевающей высохнуть обуви.

Прошёл дед две войны - финскую, а потом и Великую Отечественную. Может быть, в его рассказе и были какие-то огрехи по части точности и привязки по времени и месту, может чего-то он не рассказывал, опуская что-то, не очень красивое, но весь рассказ был настолько захватывающим и интересным, что у меня даже мысли не было уличать его на каких-то неточностях.

Пожалуй, начну. И если ты не против, пересказ поведу от первого лица. Считай, что это ты сам слушаешь его.

***

Призывался я на военную службу в 1939 году, а лет мне уж было много, 23 года исполнилось, мои годки уже многие повозвращались из армии, а меня только призвали. У меня уж семья была, детей двое. Попал я в артиллерию, в сухопутных войсках служили раньше три года, а моряки – те и вовсе 4 или 5 лет. Как раз весной 41-го у меня заканчивался срок службы, и я считал уже недели и дни до увольнения из армии. Но что-то тянул мой командир, никак не отпускал, только и слышал от него – «скоро да скоро». Я службу свою заканчивал в сержантском звании, служил полковым писарем, в штабе полка вел всю полковую писанину, может оттого и не увольняли, что замены начальник штаба не нашел достойной.

Весь 41, 42, 43 годы я ничего не знал о своей семье. Был я к тому времени командиром батареи САУ-152, воевал, наверно, удачно – к 43-ему году ни одного ранения. Потери в батарее, конечно, были, и связаны они были не всегда с боями, а с желанием вышестоящего командования достигнуть каких-то рубежей вопреки докладам командиров, находящихся на передовой.

Как-то в 44-ом году, командир полка по телефону приказывает мне выдвинуться всем составом батареи в направлении села…., а между нами и селом небольшая роща. По докладам разведчиков и командиров экипажей, знаю, что в роще очень большие силы немцев скопились, с мощным артиллерийским прикрытием. Говорю командиру «… нет возможности, немцы на половине пути всю батарею уничтожат, местность открытая, хорошо простреливаемая, не успеем даже до середины дойти».

Он мне кричит «Нет, мать-перемать, вперед, выполнять приказ!» Я ему предлагаю, давай одну машину выдвигаю, а по ней и посмотрим, что будет. Кое-как согласился. Понимаю, что посылаю людей на смерть, но цена их жизней, кроме моей батареи, ещё и сохраненный полк – люди, машины. Даю приказ одному из экипажей выдвинуться к селу, скорость на марше максимальная, огонь вести без остановки движения, что называется в сторону врага, пусть и не прицельно. Машина пошла. Отошла от нашей позиции на 200-250 метров и первым же залпом немцы накрыли её. Весь полк видел, как после попадания тяжелых снарядов машина взорвалась и вспыхнула. И над полем опять тишина – ни одного выстрела, ни разрывов снарядов.

Прошло минут пять, командир – «отставить!», и бросил трубку. Ему с КП хорошо всё видно было. Потом только узнал, что ему докладывали, что впереди пусто, немцев нет, можно как на параде. Сколько было вранья на войне! Сколько из-за этого погибло!

В перерывах между боями попадается мне газета «Красная звезда». Читать во время войны почти что и не приходилось. Только дивизионная многотиражка, да изредка какая-нибудь из центральных газет. Читаю, как там было написано дословно, не скажу, но почти «…для всех командиров Красной Армии сообщаем, что вы можете сделать запрос в Наркомат СССР по финансам, в каком военкомате ваша семья получает денежные выплаты по вашему денежному аттестату…» Во время войны две трети денег каждый офицер мог отсылать семье. Я всё время отсылал, но куда они уходили, и действительно ли их получала моя семья, я не знал. До этого у своего начальника финансовой службы я не раз спрашивал, куда он отсылает мои деньги. Но адрес он назвать мне не мог, просто не знал.

Тут же я написал по указанному адресу. Ответ из наркомата пришёл довольно быстро. В письме написано, что гражданка такая-то получает деньги по вашему денежному аттестату в Бугурусланском райвоенкомате, и проживает по адресу.… Пишу туда письмо, и... о, радость! вскоре мне приходит письмо от жены. В нём она пишет, что в самом начале войны их эвакуировали на Урал, и тех пор она с детьми и матерью живут в деревне, под Бугурусланом. Отец умер, от моего брата с самого начала войны никаких известий не было, неизвестно, что с ним – погиб или в плену.

О деньгах. Во время войны офицеры получали большие деньги, несравнимые с зарплатами мирного времени, и это несмотря на тяжёлое военное время. Правда, с деньгами не знали что делать. Однажды ночью, дело было зимой 43-го года, пошёл проверять караулы. Передовая не дает послаблений, не дай бог, немецкая разведка утащит кого-нибудь из личного состава, неприятностей не оберёшься. Проверил посты, часовые не спят, боевое охранение в порядке. Возвращаюсь назад, слышу в одной из землянок громкие голоса, заходим туда – картина маслом: посреди землянки стоит стол, на нем «катюша» – это снарядная гильза, заправленная маслом и фитилём. На столе лежат карты, деньги, и не просто, а гора денег. Вокруг стола сидят 4 лейтенанта с выпученными глазами и яростно спорят. А я тебе скажу, нет страшнее игры во время войны, чем игра в карты на деньги. Это просто поразительно – завтра они могут быть тяжело ранены, могут погибнуть, прикрывая друг друга, а сейчас готовы пострелять друг друга из-за карт, из-за того, что кому-то везет в карты больше, чем остальным. А такие случаи со стрельбой из-за карт по армии были. В общем, разогнал я их по подразделениям, докладывать, ясное дело, никуда не стал.

С отпусками в войну туго было, только по ранению, или если признан негодным к строевой службе. Так до конца войны и не побывал дома, ну, не совсем дома, дом-то мой на Украине был, семью не смог навестить, так вот более правильно сказать. Приехал к семье только уж после окончания войны, и приехал не один, с братом родным.

Встретил я его в Румынии. Конец войны, я командовал полком, базировались мы недалеко от Бухареста. Из штаба армии пришёл приказ прибыть на совещание к установленному времени. Сажусь с ординарцем на «виллис», хорошая американская машина, едем в Бухарест. Вдоль дороги работают бывшие заключенные немецких концлагерей, ещё не переодетые, а как были в лагерной робе, так и не переодели их. Очищали они края дороги и канавы придорожные. Скорость движения небольшая, рассмотреть можно было чуть не каждого.

Смотрю, один из работающих стоит и смотрит на меня. Смотрит как-то необычно. Приехали в штаб, совещание командующий провел быстро. Думаю, дай-ка я по магазинам наведаюсь. А нужно сказать, в Бухаресте войны как будто и не было. Стекла в окнах не заклеены крест-накрест, разрушенных от бомбёжек домов и вовсе нет. Люди по городу ходят без всякой опаски, кафешки на улице, в общем, как будто-то и не было войны. Прошли по магазинам, потом в магазин тканей зашли. Я как посмотрел, боже мой, ткани на полках разложены, какие хочешь.

Я ординарцу говорю: «Ну-ка, неси чемоданчик». Был у нас чемоданчик небольшой, где его ординарец прихватил, я уж не знаю. Но деньгами был набит полностью, что называется под завязку. Показал он мне его как-то, спрашивает, что с ним делать. Я ему говорю «Брось в машину», так он и катался с нами до поры. Приносит чемоданчик, я про себя думаю, скоро в отпуск отпустят, надо бы жене да матери отрезы на платья привезти, у нас-то с тканями совсем плохо было в ту пору. Ходили кто в чем, сплошь перешивали из старого. А сам знаешь, для женщины дорогого стоит хорошая ткань на платье.

Посмотрел-посмотрел, выбрал ткани, говорю продавцу: «Вот этих отрежь». Он отрезал, подаёт мне, я достаю деньги, а цены им не знаю, что и сколько стоит. Выбрал бумажку, подаю продавцу, спрашиваю: «Хватит?», он, как увидел купюру, схватился и давай на прилавок штуки метать (штукой раньше рулон ткани назывался). Потом я узнал, что купюра очень высокого достоинства была.

Едем назад в полк по той же дороге. Освобожденные из плена работают там же, смотрю, а зэк тот как увидел меня, работу бросил, выпрямился и опять на меня смотрит. Вечером, стемнело уж, стучит ординарец, докладывает, что какой-то старик просит принять его, по виду из военнопленных. Говорю: «Пусть заходит». Заходит давешний зек и смотрит на меня, я на него. Чувствую только, чем-то до боли знакомым веет, а в чём дело – понять не могу. Так и стоим, друг на друга смотрим. Потом слышу сдавленный голос: «Вася, ты не узнаёшь меня?» До сознания медленно-медленно доходит знакомый с детства голос - брат мой, мой родной брат! Потом он рассказал, что ещё в 41-ом попал в плен, перевозили из лагеря в лагерь, и здесь вот оказался под конец войны.

Время было непростое, всех наших попавших в плен через особый отдел пропускали, а там по трибуналу уже в наши лагеря укатывали. Виноват, не виноват, в каком состоянии попал плен, никого не волновало. В плен попал, значит, предатель, а раз так, то получи десятку за измену Родине и езжай из одной неволи в другую.

Прим. В. Зыкова. Интересовался я этим вопросом. Как правило, все, кто возвращался из плена, должны были пройти через так называемые фильтрационные лагеря. Назначение этих лагерей, по замыслу, вовсе не наказание, а проверка личности. Ведь могло оказаться так, что под видом пленных в страну могли попасть и предатели, и шпионы, и диверсанты. Ну а поскольку никаких электронных баз данных в те времена в принципе быть не могло, и даже телефоны не везде были, то ждать результатов проверки (запрос - спецпочта - лошадь - автомобиль - проверка всевозможных архивов, досье и т.д.) приходилось долгие месяцы.

Конечно, воюющая и послевоенная, в разрухе, страна не могла себе позволить бездельничать такому количеству рабочих рук, которых катастрофически не хватало, а потому работали эти узники фильтрационных лагерей наравне со всеми, в режиме военного времени. И охранялись, разумеется.

Это по замыслу. Ну а на деле многое, очень многое, зависело от людей, которые занимались твоим делом. Коррупции тогда не было или почти не было, особенно по сравнению с нынешней, а вот сволочей и подонков хватало всегда и везде. И, разумеется, стремились они не на фронт, под пули и снаряды, а во всякие "тёплые местечки", в том числе и в такие лагеря. А потому твоя судьба была в их руках, и если проверял твоё дело не нормальный человек, а такой вот мерзавец, то ему частенько лень было "копать", проще при малейшем подозрении или нестыковке, потере документов, заявить, что ты предатель...

В каждой воинской части был особый отдел. Я со своим полковым особистом хорошие отношения поддерживал, потому и помог он мне брата от наших лагерей спасти. Особист этот быстро провёл необходимые бумаги, и вскоре я зачислил брата к себе в полк ездовым.

Послужил он у меня два месяца, и с первой партией уволил я его в запас. Тут и мне отпуск дали. Поехали с ним вдвоём домой. Его жена перебралась в Бугуруслан к моим, там все и встретились. Сколько же радости и слез было. И подарки нашим бабам по душе пришлись, я хоть в тканях и не мастак был, а как оказалось, самые лучшие выбрал и привёз. Надолго тех «штук» одеваться хватило.

Службу свою я 57-ом закончил, в должности начальника высшего артиллерийского училища. Ранения в 44-ом году всё-таки дали о себе знать.

***

Я слушал деда, и перед глазами стояли картины войны и нашего убогого быта. Почему в России так мало ценят человеческую жизнь?

Этот высокий, суровый дед, с властными нотками в голосе, старый воин, меня совсем сразил, когда поезд наш, замедляя ход, шел вдоль перрона. Он нетерпеливо выглядывал в окно, как он сказал, его должна была встречать дочь. А когда он вдруг увидел её, шедшую по перрону, и стал называть её по имени, голос у него задрожал, на глазах от избытка чувств появились слёзы, тут уж я совсем опешил. Что делает со старыми солдатами время!


 

© 2009 Технополис завтра

Перепечатка  материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши  правила  строже  этих,  пожалуйста,  пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.