Не так давно президент Д. Медведев вручил главному мушкетеру страны орден «За заслуги перед Отечеством». Перед Отечеством, - уточнили мы у самого Михаила Сергеевича, - или перед властью?
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Не так давно президент Д. Медведев вручил главному мушкетеру страны орден «За заслуги перед Отечеством». Перед Отечеством, - уточнили мы у самого Михаила Сергеевича, - или перед властью?
Михаил Боярский: - Эта награда – не лично моя, а, я считаю, семейная – как бы сумма всех усилий большой семьи Боярских. Так уж вышло, что сейчас я стал ее главой. А до меня были замечательные, поистине народные артисты, гораздо более талантливые и умудренные опытом, чем я, мастера великолепной актерской школы. И мой дядя Николай Боярский, и сводный брат Александр Боярский, и, конечно, отец с мамой. На протяжении трех поколений наша семья служила Мельпомене, Родине, никто никуда не эмигрировал, и блокаду пережили, и воевали… Волей судьбы династическое признание заслуг семьи выпало на мою долю. Но с таким же успехом это могло произойти с любым из Боярских, если бы они были живы. Когда президент вручал мне орден, я вспомнил всех своих близких – и мысленно им поклонился.
«AиФ»: - А образ Д’Артаньяна, который вы создали в кинематографе? Разве по сюжету мушкетер не был слугой Отечества?
М. Б.: - Не думаю, что роль отчаянного мушкетера заронила в сердца зрителей такие уж патриотические чувства. Это просто веселая комедия, и тут не фильм важен, а роман. Им будут зачитываться еще очень долго, может быть, не один век, потому что Дюма вложил в свое произведение все самое дорогое, что только может быть у мужчины: дружбу, честь, смелость, отвагу и любовь… Мушкетерам нужна была битва, схватка. А против кого - не так важно. Важно быть вместе. Конечно, каждый из властьпредержащих хотел, чтобы они бились на его стороне. А они были просто против зла и за добро, как в фильме «Великолепная семерка». Вот это и есть – чувство Отечества…
Так что, воинственность характера Д’Артаньяна тут не при чем. Хотя, конечно, очень почетно и непривычно для меня вдруг получить награду «За заслуги перед Отечеством». Это как будто бы что-то фронтовое…
Исполнять долг - значит, не кривить душой во всем
«AиФ»: - Вы не раз говорили: «Вся власть – от Бога». Для вас государство и Отечество – одно и то же?
М. Б.: - Не одно. В слове «государство» есть некий холод и оттенок формальности. Да и государств в мире сотни. Другое дело – слово «Отечество» или «держава». Это сумма всей истории России. Чего стоит только одна фраза таможенника Верещагина из «Белого солнца пустыни»: «За державу обидно!»… За государство жизнь не отдашь, а за Отечество – можно.
«AиФ»: - И еще ваши слова: «Мне нравится исполнять долг ради царя». А если выбирать, кому служить – царю или Родине?
М. Б.: - Суть почти та же. Исполнять долг - значит, не кривить душой во всем, что ты делаешь в России и не изменять присяге. Тем более, в военное время… На войне человек сознательно идет защищать свою страну и готов отдать за нее жизнь. С моей же профессией актера служить Отечеству уже сложнее. Хотя, сама эта тема - одна из самых пронзительных. Когда играешь офицеров, дворян, вообще людей служивых. Смотришь старые фильмы о войне, и с чувством какого-то прекрасного удовлетворения завидуешь тем, кто, пускай только в кадре, но все же погиб там за Родину. Меня на такие роли, увы, не зовут, хотя я всю жизнь мечтаю сыграть русского солдата. Но по типажу я персонаж больше отрицательный, чем положительный. Мне предлагают сыграть волков, а не зайцев. Режиссерам нужно открытое красивое лицо – как у рядового Алеши Скворцова в «Балладе о солдате». Как уместен Шукшин в фильме «Они сражались за Родину»! Или, сыграл Леонид Харитонов Ивана Бровкина – и все понятно.
«AиФ»: - Вы представляли себя на месте этих героев?
М. Б.: - Я, конечно, не Илья Муромец, но если бы шел в атаку на врага, то наверно, в голове были бы мать, отец, дети, любимая женщина, а не какой-нибудь вождь или лозунг. Мне кажется, перед боем солдаты хранят в душе только самые дорогие и тонкие чувства. Когда с плаката или трибуны призывают: «Роди-Мать зовет!» – это ясно. А на краю пропасти все гораздо приземленнее и страшнее: грязь, кровь, холод, голод, увечье – нет, там не до высоких чувств. Это только в искусстве можно, так сказать, отстраниться, и пронести более возвышенные эмоции от сцены к залу, а там - все по-настоящему…
К сожалению, сам я не бывал в экстремальной ситуации, когда решался вопрос жизни и смерти. Поэтому, мои догадки могут быть неточными. Но, я думаю, что никаких патриотических чувств человек тут не испытывает, а исключительно прислушивается к инстинкту. А инстинкт – он как у зверя, который защищает своих детенышей. И ты тоже не успеваешь размышлять, а только действуешь во имя спасения себя и других. Здесь все и проверяется: один сбежит, а другой, наоборот, рванет вперед… Как бы поступил я? Хочется верить, что гены, которые во мне заложены, сработают правильно.
«AиФ»: - По-вашему, русский солдат изменился со времен Великой Отечественной?
М. Б.: - Конечно, нет. Но мне почему-то кажется, что те люди были гораздо добрее нас. У них были другие глаза. Хотя все равно их дух в России неистребим. К счастью, мы, не смотря на налет цинизма, все еще сохраняем в себе это заветное чувство – не пафосное, не напоказ. Этот внутренний патриотизм обязательно проявится в трудную минуту. Он врожденный и передается с молоком матери. Ему не научишь.
«AиФ»: - А если действия верховной власти не совпадают с интересами Родины? Что тогда?
М. Б.: - Все мы в одной лодке. Важно доверять тому, кто стоит у штурвала. Добровольно, а не по принуждению. С капитанского мостика видно то, что не различить из трюма… Я человек послушный и не привык бунтовать. Мне почему-то не кажется, что избранник, который является главой государства, хочет Родине плохого. Сейчас много спорят о Сталине: тиран он или отец народов? Это суд истории. Но у каждой медали две стороны. В этом трагедия личности, стоящей во главе. Всем не угодить, но кто-то все-таки должен принимать решения за всех. Иначе наступает хаос…
«AиФ»: - Какой военный образ в кинематографе вам ближе всего?
М. Б.: - Мне нравится простой, открытый русский человек, бессребреник, богатый душой. Не обязательно Ломоносов по интеллекту. Те, кто войну на плечах вынесли. Самые обычные люди, которые иногда в опасности проявляют себя как могучие гиганты. А так – вроде, незаметный человек. Те, о ком пел Высоцкий.
«AиФ»: - Кто был таким в вашей семье?
М. Б.: - Ну, у меня семья большая. Воевали почти все. До Берлина дошла только тетя Катя – жена одного из братьев. Кстати, она единственная осталась в живых. Ей уже скоро будет 90. До Кенигсберга довоевали два моих дяди. И блокада Боярских тоже не обошла…
«AиФ»: - За что, по-вашему, стоит отдать жизнь?
М. Б.: - Жизнь вообще не стоит отдавать. Она дана Богом, Бог и должен распоряжаться ей. А вот что касается Отечества – да, это правило, которому следуют русские солдаты, тут уж ничего не поделаешь. За родных и близких, за друзей, за родные стены… А кому повезет, кому не повезет – судьба.
«AиФ»: - А за какие ценности бились мушкетеры?
М. Б.: - Тут уместно слово «честь», которое сейчас не в чести, как и понятие «дуэль». Так было во все времена, и ценилось это на вес золота. Ради чести люди шли на все - не только французы, но и наши офицеры… Это очень тонкое и скрытное качество человека. Напоказ оно почти не выходит. Оно глубоко в сердце… Некоторые могут терпеть оскорбления, некоторые – нет. Не каждый способен вступиться за правое дело, пойти против несправедливости, зная, что тебе из-за этого будет плохо. Это крайне трудный выбор. Честью обладает только тот, кто может пожертвовать собой. Не только на войне, но и сейчас… Обязательно ли жертвовать? Наверное – да. Тому не счесть примеров, начиная с Иисуса Христа.
«AиФ»: - Сегодня вопрос о чести, в том числе и офицерской, уже почти не обсуждается. А почему?
М. Б.: - Так сложилось. Общество, в котором мы живем, просто посмеется над человеком, который представляет честь как главную черту своего характера. Мы научились приспосабливаться, выживать, выкручиваться. А тут… Это уже отмирающие органы – честь и совесть, их подвинули далеко назад. Они стали мешать в карьере. Появились слова: «Хочешь жить – умей вертеться», и вот, как завертелись, так и потеряли стыд. Все хотят «хорошо жить», а это значит – забыть о чести. Бизнес и прежняя мораль оказались несовместны.
«AиФ»: - Власть и честь – тоже?
М. Б.: - Дело не в профессии. Может быть и дворник с честью, и чиновник без чести, и наоборот. Это зависит от воспитания и отцовского напутствия. От положительных примеров.
У Д’Артаньяна просто взрывной характер
«AиФ»: - Вы как-то сказали о Д’Артаньяне: «Бывший бунтарь и донжуан». А сам Михаил Боярский - тоже?
М. Б.: - У Д’Артаньяна просто взрывной характер. И еще он был бесшабашно молод – сначала делал, потом думал. Авантюрист, который жаждал приключений на свою голову - и любопытство, и хитрость, и любвеобилие, и стремление попасть в эпицентр событий - все в нем есть. Человек-риск неуемной энергии. Вот такого написал Дюма сорванца: едкий, колкий, верткий, острый на слово и на шпагу, заводила и душа компании… в общем, хороший парень был… А политика – это слишком скучно. Главное – честь, дружба, любовь, драка, бой. За короля – ну, значит, за короля…
«AиФ»: - Где бы вы были на Сенатской площади – в рядах декабристов или тех, кто стрелял в них?
М. Б.: - С декабристами бы я не был. Они нарушили кодекс чести. Я не смог бы это сделать. Я в душе солдат.
«AиФ»: - Даже из лучших побуждений не смогли бы?
М. Б.: - Благими намерениями дорога известно куда вымощена. Нет, Достоевский прав. Человеческая жизнь дороже любого социального переворота.
«AиФ»: - Вы за покой и порядок или за справедливость?
М. Б.: - Я не Гаврош и не полезу на баррикады. Аристотель говорил о Платоне: «Платон мне друг, но истина дороже». А мне друг ближе любой идеи. Павлика Морозова из меня не получится… Да и вечного покоя вы в обществе не дождетесь. Оно, как и море, не может быть всегда одинаковым. Штиль сменяется штормом. Будет буря, будет безветрие, будут приливы и отливы. И во всем этом нужно искать возможность помочь тем, кому плохо, кто тонет или умирает от жажды. А «счастье для всех» - это утопия. Народ – живой организм. В нем постоянно будут и недовольные, и довольные, и кто-то всегда будет строить на этом пиар… Поэтому, я за сильную и умную власть. Я рожден в городе Петра Первого, мне симпатично, что именно он является символом Петербурга. Служить ему – да, вот это здорово. Хотя, он был во многом и жесток, но зато – что нам оставил! Были недовольные? Конечно, были. И бороды брили, и головы рубили, и сам Питер, как говорят историки, был построен на костях. Но смысл протеста должен быть оправдан… Поэтому я и не за нынешних «несогласных». Среди них редко встретишь по-настоящему умных людей. Умный в гору не пойдет… Были бы Тальков и Высоцкий в рядах сегодняшней оппозиции? Не уверен. Когда они протестовали – то всегда по делу. А от нынешних трибунов улицы я пока слышу только одно: «Почему не разрешают гей-парад в Москве?!».
«AиФ»: - По поводу выражения глаз. Несколько лет назад вы сказали про известный праздник «Алые паруса» на питерских набережных: «Там веселятся люди с пустыми глазами и пивом в руках». Что же делать – не смотреть ближним в лицо?
М. Б.: - Увы, праздники сейчас не объединяют людей. А вот беда по прежнему сближает нас и наполняет взгляд лучшими состояниями души… Мне кажется, лучше всего выбирать глаза. Когда ты идешь по улице, едешь в транспорте, не обязательно глядеть в зрачки всем подряд. Есть глаза и хитрые, и наглые. Но, если уж попадаются, то пускай это будут хорошие глаза, добрые, светлые, улыбчивые. И еще, как посмотришь, так тебе и ответят. Не нужно выискивать негатив и с отвращением взирать на людей. Нужно самому пытаться смотреть на мир по-доброму. Тогда и в ответ глаза будут такие же…
Я придумал себе такой образ: что, как и другие артисты, нахожусь будто бы на духовном фронте. И мне очень не хочется с фронта убирать душу. Но теперь это уже труднее: часто не видно глаз врагов. Раньше было все ясно: там - псы-рыцари, там – дружина Александра Невского. А сейчас поди, разгляди врага за ником или аватаром в Интернете…
«AиФ»: - Говорят, у каждого в жизни может открыться второе дыхание. С вами такое случалось?
М. Б.: - Не думаю, что оно действительно существует – второе дыхание в судьбе. Оно может прийти в течение дня, в работе, в спорте. У меня у самого такого не было. Хватило бы одного дыхания на все, а второго даже и не жду… Для перерождения нужно какое-то глобальное событие: поздняя любовь, поздний ребенок, потрясающая встреча, даже катастрофа в личной жизни… Рано или поздно близкие уходят, и ты молчаливо общаешься с теми, кого уже нет, но кто по прежнему составляет твою душу. Копилка заполнена, а новых родных людей уже не появится. Ну, разве что, внуки…
«AиФ»: - А у страны второе дыхание возможно?
М. Б.: - Страна все время дышит. У нее бесконечное число дыханий. Она так же пульсирует, как сердце, и колет, и болит, и успокаивается, и умирает, и рождается заново. Страна как человек – у нее бывает и хорошее настроение, и плохое, и успехи, и награды, и проигрыши. И никогда не будет такого государственного устройства, где хорошо будет всем. Как ни странно, чем лучше живут люди, тем больше самоубийств. Черт его знает, почему – не поймешь. Суицид – от безделья… В Библии же сказано: блажен тот, кто зарабатывает себе на кусок хлеба. Когда у тебя все есть, ничего делать вроде бы и не надо. Вот это и плохо. А если приходится трудиться в поте лица – это большое счастье… Какова бы ни была власть, я всегда рассчитываю на свои силы. Потому что я – глава семьи, у меня есть руки, ноги, голова, и пока еще здоровье, значит, должен делать все сам. Так что, случись что, не стану стучать каской по брусчатке, а найду любую работу – хотя бы тем же дворником или даже ассенизатором…
«AиФ»: - Вам не кажется, что люди с большей ностальгией вспоминают именно тяжелые времена, и не только потому, что они тогда были молоды?
М. Б.: - Именно поэтому. Молодость всегда права. Она окрашивает все в самые яркие цвета. Но в несчастье мы становимся теплее и сердечнее. А стоит ожиреть – и начинается масса всевозможных извращений. Во всем должен быть баланс – золотое сечение.
«AиФ»: - Но жить красиво и сытно в цивилизованном обществе потребления хотят многие…
М. Б.: - Похоже, цивилизация в итоге загубит человечество. Все эти эсэмэски, блоги, нанотехнологиии, коллайдеры, и все дальше и дальше – и уже остается все меньше души. То есть, того, ради чего действительно стоит жить.
«AиФ»: - А ради Интернета разве не стоит?
М. Б.: - Ну конечно! Простые вещи – самые драгоценные. Тепло, весна, встреча после разлуки, твоя семья. Хлеб, дружба, здоровье – когда ничего не болит. Не пропустить это, и все. Мучается в больнице человек, и думает: Господи, какие же другие люди счастливые, что могут просто так ходить по улице! Как они не ценят этого!.. Для того чтобы понять, как прекрасна жизнь, нужно самому попасть в такую передрягу. Как будто смертный приговор отменили Достоевскому – тогда у него наверняка не то что второе, а триста второе дыхание открылось… Надо уметь сравнивать. И понимать, что вот, мы сегодня сидим с вами за беседой – и ни пожара, ни наводнения, ни гражданской войны – хочешь, кофе пей, хочешь, гуляй. Разве это не счастье?
Михаил Боярский родился в 1949 г. Народный артист РСФСР. Руководитель театра «Бенефис». Член Гильдии каскадёров, поклонник группы Beatles и фанат футбольного клуба «Зенит». Жена - актриса Лариса Луппиан. Живёт в Санкт-Петербурге.
Автор: Владимир Кожемякин
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
