Многие эксперты отмечают, что ось Пекин — Москва — Нью-Дели, о создании которой в 90-е годы мечтал российский премьер Евгений Примаков, спустя 15 лет вдруг стала реальностью. Тогда, помнится, идею Примакова освистали, называли опасным заблуждением, которое напоминает об уходящем в прошлое блоковом мышлении: ведь американский политолог Фрэнсис Фукуяма к тому моменту уверил всех, что с крушением Советского Союза наступил «конец истории». Соединённые Штаты с их либеральными индивидуалистскими концепциями одержали триумфальную победу в холодной войне, и никто уже не посмеет оспорить их идеологическую монополию. Однако по законам истории в мире не может долгое время существовать один полюс. Неудивительно, что сейчас мы наблюдаем, как США, которые всё больше напоминают позднюю Римскую империю, пытаются отстоять своё «исключительное» положение, а их соперники разрабатывают свой, альтернативный американскому проект мироустройства. История возвращается.
Евразийская тройка
Индийский премьер Мангмохан Сингх, который в своё время объяснялся в любви Джорджу Бушу-младшему и уверял, что судьба его страны неразрывно связана с США, сейчас призывает к привилегированному стратегическому партнёрству с Россией и всерьёз размышляет о присоединении к Таможенному союзу. В области безопасности Москва становится ключевым партнёром Нью-Дели (неслучайно она предоставила индийцам доступ к спутниковой системе навигации ГЛОНАСС). У двух стран, надо сказать, богатый опыт в обеспечении региональной безопасности. Вспомним, например, что до ввода американских войск в Афганистан Северный альянс пользовался совместной поддержкой Индии и России. Однако следует отметить, что в Нью-Дели многие с подозрением относятся к сближению с Кремлём: правительство обвиняют в отходе от стратегии «сверхприсоединения», означающей развитие тесных связей со всеми мировыми и региональными державами.
Постепенно сглаживаются противоречия между Индией и Китаем. «Пограничные споры — это лишь верхушка айсберга, не столь уж важная часть китайско-индийских отношений, — говорится в редакционной статье China Daily. — Мы партнёры, а не соперники, и у нас намного больше точек соприкосновения, чем поводов для конфликта». Когда-то Генри Киссинджер обозначил главный принцип США на азиатском направлении: «делать всё возможное, чтобы американские связи с Индией и Китаем были более тесными, чем их двухсторонние отношения». Сейчас, похоже, этот принцип может быть нарушен.
Ещё в октябре было решено сделать Нью-Дели полноценным членом Шанхайской организации сотрудничества. И хотя китайцы предлагают уравновесить Индию Пакистаном, судя по всему, именно в рамках ШОС ось Москва — Пекин — Нью-Дели может обрести форму военно-политического союза (в этой связи стоит вспомнить футурологические прогнозы создателя аналитического центра Stratfor Джорджа Фридмана, который ещё в начале нулевых рисовал сценарий блокового противостояния НАТО и ШОС).
Что касается России, политологи всё чаще рассуждают сейчас о её стратегическом развороте на Восток. В Москве, похоже, поняли, наконец, что на дворе уже не XIX век и статус великой державы зависит не от прочности позиций на Балтийском или Чёрном морях, а от влияния на Тихом океане. На азиатском направлении российские дипломаты ставят перед собой всё более амбициозные задачи, на Восток поворачиваются основные потоки нашего стратегического сырья — нефти и газа. Многие даже заговорили о том, что евразийский проект, который задумывался как реинтеграция постсоветского пространства, вполне может стать основой для новой азиатской архитектуры. Неслучайно во время визита Владимира Путина в Сеул представители местной элиты напомнили, что Южная Корея также является частью Евразии, и дали понять, что подлинная евразийская интеграция, по их мнению, не должна ограничиваться военно-политическим и экономическим альянсом бывших советских республик.
Ось Москва — Пекин — Нью-Дели может стать не только основой для новой евразийской (в широком смысле слова) архитектуры безопасности, но и центром притяжения для развивающихся стран, не вошедших в «золотой миллиард». Неслучайно растёт вес блока БРИКС, в который помимо тройки евразийских стран входят Бразилия и Южная Африка. Многие политологи убеждены, что такая организация, как БРИКС, вполне может выработать правила грядущего многополярного мира. Ведь это — уникальное образование, в котором представлены все ключевые геополитические игроки и все культурно-цивилизационные типы: евразийский Север (Россия), азиатский Восток (Индия и Китай), африканский Юг (ЮАР) и дальний Запад (Бразилия). В настоящее время в государствах БРИКС проживает 43% мирового населения, на них приходится 15% мировой торговли и 18% мировой экономической мощи. И что важнее всего, страны блока привлекают 53% от мирового объёма инвестиций.
Петербургская система как альтернатива Бреттон-Вудской
Что любопытно: после блестящей импровизации российских дипломатов, позволившей избежать эскалации сирийского конфликта, Москва воспринимается как неформальный лидер БРИКС. На саммите «двадцатки» в Петербурге, когда стало очевидно, что Америка утратила своё абсолютное превосходство в мировой политике, страны БРИКС ещё более настойчиво заговорили о необходимости альтернативной финансовой архитектуры. Существующей Бреттон-Вудской системе с её рыночным экстремизмом и неоколониальными принципами была противопоставлена система, которую условно можно назвать «петербургской». Государства БРИКС окончательно договорились о создании банка развития, стабилизационного фонда и механизма разрешения торговых споров, которые должны в итоге стать дублёрами существующих ныне прозападных финансовых институтов: Всемирного банка, МВФ и ВТО. Таким образом они рассчитывают устранить перекосы в мировой экономике, вызванные политикой Федеральной резервной системы США.
В отличие от Всемирного банка, который требует от получателей займов лояльности Западу, банк развития БРИКС сможет выдавать кредиты под высокий процент, но не обставлять их получение политическими условиями и не ограничивать сферу их применения. По расчётам экспертов, размер стабилизационного фонда, формируемого, разумеется, в валютах стран БРИКС, превысит 240 миллиардов долларов. Причём, в отличие от МВФ, новый финансовый институт не будет предлагать своим клиентам ультрарыночные рецепты. «Речь идёт не о полной ликвидации старой Бреттон-Вудской финансовой архитектуры, а скорее о создании новой, параллельной прежней. В будущем страны смогут выбирать, какая архитектура лучше подходит для их собственных планов реконструкции и развития», — пишет американский экономист и бывший советник правительства КНР Лоуренс Брам.
Очевидно, что государства БРИКС стремятся стать менее зависимыми от американского доллара. Они уже установили цены на товары в смешанных валютных корзинах, что радикально изменило прежние представления о торговле. Следующий шаг — создание новой мировой резервной валюты. Что интересно, по мнению политологов, параллельная финансовая архитектура может быть привлекательна для многих стран благодаря концептуальным различиям, существующим между БРИКС и Западом. «Философские традиции государств БРИКС не имеют ничего общего с западными, — отмечает Брам. — Эти страны в большей степени ориентированы на сообщество. Глобализации они противопоставляют ценности семьи, коллективную и этническую принадлежность».
На Западе государства БРИКС упрекают в том, что они узурпируют право говорить от лица всех развивающихся стран. Создаётся также ощущение, что западные лидеры заинтересованы в том, чтобы главной движущей силой блока была не Россия, а Китайская республика. Ведь ещё в 2009 году Барак Обама предлагал КНР создать эксклюзивный альянс — так называемую «большую двойку», разделив с Пекином ответственность за судьбы мира. Россия такой чести не удостоилась, её лишь некоторое время кормили баснями о «перезагрузке», а затем объявили защитницей диктаторов. Москва сама смогла выдвинуться на передний план — и теперь американцы вынуждены мириться с новым раскладом сил. «Россия возвращается, — пишет американский ресурс The Huffington post, — она уже не раз проходила этот цикл. Вспомним её более ранние реинкарнации — Киевскую Русь, романовскую Россию и Советский Союз. Она становится одним из главных действующих лиц на мировой арене, единственной державой, способной поддерживать статус-кво. Однако такая ситуация сохранится лишь до тех пор, пока Китай опасается открыто проявлять свои лидерские амбиции. Лет через десять он выйдет из-за спины России и возглавит лагерь стран, готовых бросить вызов США и противопоставить западному индивидуализму коллективистские ценности. В этом руководителям Поднебесной, безусловно, поможет конфуцианская этика».
Конечно, многое будет зависеть от России и от её способности и в дальнейшем формировать идеологию зарождающегося мирового полюса, отстаивая принципы международного права и традиционные моральные ценности. Но готова ли Москва на протяжении длительного периода быть главным выразителем настроений стран Юга? Или всё-таки эта роль действительно достанется Китаю, который окончательно порвёт с коммунистическими идеями и обратится к конфуцианству?
Александр Терентьев-мл.
